— Эге! — сказал, выдержав долгую паузу, Завиша. — Своей смертью ты, парень, не умрешь.
И пустил ветры. С силой бомбарды среднего размера.
— Чтобы доказать, — сказал Рейневан, — что я на все ваши насмешки и уколы вовсе не обижаюсь, я вылечу вас от постоянных подскоков и газов.
— Интересно было бы узнать как.
— Увидите. Как только попадется пастух.
Пастух попался довольно скоро, но, увидев сворачивающих к нему с дороги конных, кинулся в паническое бегство, влетел в чащу и исчез как сон златой. Остались только блеющие овцы.
— Надо было, — рассудил, в очередной раз приподнимаясь на стременах, Завиша, — маневром его брать, из засады. Теперь-то уж его по этим вертепам не догонишь. Судя по скорости, он уже успел отгородиться от нас Одрой.
— А то и Нисой, — добавил Войцех, оруженосец рыцаря, проявляя живость ума и знание географии.
Однако Рейневан вовсе не обратил внимания на насмешки. Слез с коня, уверенно направился к пастушьему шалашу и через минуту вернулся с большим пучком сухих трав.
— Мне был нужен не пастух, — пояснил он спокойно, — а вот это. И немного кипятка. Горшок не найдется?
— Найдется все, — сухо сказал Войцех.
— Если кипячение, — Завиша взглянул в небо, — тогда остановка. К тому же долгая, потому что близится ночь.
Завиша Черный поудобнее устроился на накрытом кожухом седле, заглянул в только что опустошенную кружку, понюхал.
— И верно. Вкус как у нагретой солнцем воды изо рва, а несет кошатиной. И помогает, клянусь муками Господними, помогает! Уже после первой кружки, когда меня пронесло, я почувствовал себя лучше, а теперь-то уж словно рукой сняло. Моя благодарность, Рейнмар. Вижу, врут людишки, что университеты могут ребят научить только пьянству, разврату и сквернословию. Однако и пользе тоже.
— Малость знаний о травах, ничего больше, — скромно ответил Рейневан. — А по-настоящему вам помогло, господин Завиша, то, что вы сняли доспехи, передохнули в более удобном, чем в седле, положении…
— Ты слишком скромен, — прервал рыцарь. — Я свои возможности знаю, знаю, сколько времени могу выдержать в седле и доспехах. Я, видишь ли, частенько путешествую ночью, с фонарем, без остановки. Во-первых, это сокращает время, во-вторых, а вдруг в потемках кто-нибудь, не разобравшись, зацепит… И развеселит… Но коли ты утверждаешь, что здесь места спокойные, то зачем лошадей мучить, посидим у костра до рассвета, поболтаем… В конце концов, это тоже развлечение, хотя, конечно, выпустить кишки из пары-другой раубриттеров интереснее, но все же…
Огонь весело вспыхнул, осветил ночь. Зашипел и пустил ароматы жир, капающий с колбас и кусков грудинки, которые оруженосец Войцех со слугами поджаривали на прутиках. Войцех и слуги хранили молчание и соблюдали соответствующую дистанцию, но во взглядах, которые они украдкой бросали на Рейневана, проскальзывала благодарность. Видать, они вовсе не разделяли любовь господина к ночным поездкам с фонарем.
Небо над лесом искрилось звездами. Ночь была холодной.
— Дааа, — Завиша обеими руками помассировал живот, — помогло. Помогло лучше и скорее, чем обычно прописываемые молитвы святому Эразму, патрону требухи. Что же это был за магический отвар, что за волшебная мандрагора? И почему ты ее именно у пастуха искал?
— После святого Яна, — пояснил Рейневан, довольный тем, что может показать свои знания, — пастухи собирают только им ведомые травы. Их собирают в пучки и носят привязанными к иркавице, как пастухи называют пастушью палку. Потом травы сушат в шалаше. И делают из них отвар, которым…
— Поят скотину, — спокойно вставил сулимец. — Значит, ты приравнял меня к раздувшейся корове. Ну, коли помогло…
— Не сердитесь, господин Завиша. Народная мудрость беспредельна. Никто из великих медиков и алхимиков не пренебрегал ею, ни Плиний, ни Гален, ни Страбон, ни ученые арабы, ни Герберт Орильякский, ни Альберт Великий. Медицина многое взяла от народа, а от пастухов — особенно. Они владеют колоссальным и неизмеримым знанием о травах и их лечебной силе. И о… других силах.
— Действительно?
— Да, — подтвердил Рейневан, пододвигаясь ближе к костру. — Вы не поверите, господин Завиша, какие силы таятся в пучке, в той сухой соломе из пастушьего шалаша, за который никто и ломаного шелёнга бы не дал. Взгляните: ромашка, кувшинка, вроде бы — ничего особенного, а если приготовить настой, они творят чудеса. Или вот те, которые я вам дал: кошачья лапка, борщевик, дягиль лекарственный. А вот эти, по-чешски «споричек» и «семикраска». Мало какой медик знает, насколько они полезны. А вываром из тех, что зовутся «якубки», пастухи для защиты от волков обрызгивают овец в мае, на день святых Филиппа и Якуба. Хотите верьте, хотите — нет, но обрызганных овец волк не тронет. Это вот — ягоды святого Венделина, а это — травка святого Лингарта, оба святых, как вы, конечно, знаете, втроем с Мартином покровительствуют пастухам. Когда даешь эти травы животным, надо призывать именно этих святых.