— Держи. — Дауд надел на Руслана очки.
— Вы сможете вернуть на место? — с некоторым пиететом в голосе поинтересовался гид.
— Да что там…
Дауд вдруг осекся, присел, что-то сказал по-азербайджански и встал.
— Руслан-муэллим, дай руку!
Он протянул открытую ладонь. Дауд что-то в нее положил. Что-то небольшое, металлическое. Длинная продольная линия, еще продольные, как будто перья, вертикальный выступ.
— Что это?
— Амина это носила. Это ее кулон!
— Ты уверен, что это не такой же кулон? — после паузы уточнил Руслан.
— Да, уверен. Надо смотреть камеры! Пойдем! Как надо Ахурамазду благодарить? Барашка зарезать или…
— Оставь барана в покое, — попросил Руслан, пытаясь собраться с мыслями. — А что за кулон? Как будто бы окрыленное солнце?
— Такой же, как у тебя в кабинете в Москве. На стене, помнишь?
— Фаравахар.
— Главный символ зороастризма, изображающий… — совсем уж не понимая, что происходит, принялся тараторить гид.
— Зурна! — не выдержал Дауд. — Помолчи, э-э-э!
Он снова потащил его за собой, но теперь вниз. Руслан кожей чувствовал возбуждение Дауда. Его потряхивало, как наркомана, который вот-вот доберется до дозы. Руслан в очередной раз задумался о характере отношений Дауда и Амины. Совершенно точно это не только работа. Могли ли они быть любовниками? Могло ли это и стать причиной исчезновения Амины? Сбежала, в чем ей помог Дауд, а теперь они ломают комедию?
За размышлениями Руслан не заметил, как они оказались на втором этаже. На железной винтовой лестнице он, конечно же, поскользнулся и едва не упал. Поймал его все тот же Дауд. Но снова слетели очки. Загрохотали по ступенькам и, судя по звуку, все-таки разбились. Руслан тяжело вздохнул. Триста баксов все-таки.
— Не расстраивайтесь, — попытался приободрить его гид, когда они спустились на первый этаж. — Они вам все равно не идут!
— А, ну заебись! — Руслан показал большой палец. — Успокоил!
— Извините, — смутился гид, но тут же сменил тон на обиженный и забубнил себе под нос: — Зачем они вообще нужны?
— А вот так мне лучше, а? — Руслан открыл глаза и повернул лицо к гиду.
Тот ничего не ответил, но Руслан бы и не слушал. Он не видел привычной серой мути. Он будто бы оказался в черной безграничной пустоте. Но эта пустота, как ни парадоксально, имела форму башни, на первом ярусе которой он и стоял. А прямо за гидом, загибаясь спиралью, горела надпись. Руслан помимо своей воли прочел текст на авестийском:
Семеро единовластных…
Он не читал эти слова в прямом смысле, потому что они нигде не были написаны, потому что не было процесса преобразования сигнала от глаз в некий смысл. Они просто возникли у него в голове. И совершенно неважно, что он не знал авестийского настолько хорошо, чтобы свободно читать. Текст сам воспроизводился в мозгу.
— Напомни, сколько тут ярусов? — спросил он у Дауда.
— Семь.
— Восемь, — поправил гид.
— Семь, восемь, да-а-а! — раздраженно зашипел Дауд.
— Но вы правы, хоть и ошибаетесь: когда-то вход в башню был не отсюда, а…
— Веди на восьмой ярус.
Как только они стали двигаться посреди пустоты, у него сразу же закружилась голова. Пришлось закрыть глаза. Это помогло. Но на втором ярусе он их все-таки приоткрыл, чтобы прочесть еще две строчки:
Имеющих мысль, и слово,
Гид на этот раз молчал, а Дауд перестал стремительно шагать и возбужденно дрожать. Он, по всей видимости, понял, что с Русланом что-то происходит. Поэтому аккуратно и терпеливо помогал периодически теряющему равновесие товарищу. На каждом ярусе Руслан читал две или три огненные строки:
И одного родителя,
И одного повелителя —
Когда-то он знал этот яшт наизусть. Когда-то он очень серьезно увлекался религиоведением. И уж точно не собирался делать гороскопы для содержанок.
Видящих душу друг друга
В думах о мысли благой…
Наверное, мать расстроилась бы, если б узнала, чем он теперь занимается. Либо совсем наоборот. Радовалась бы, что он стал таким же шарлатаном, как она сама?
В думах о слове благом,
В думах о деле благом,
Но теперь, когда за ним охотится джинн, а его сестра исчезла в башне, была ли мама шарлатанкой?
Летящих по светлым путям,
Ведущих их к возлияньям
Что, если бы она сделала операцию? Что, если его поликорию вылечили бы? Он стал бы слеп ко всему этому? Октай остался без глаза вообще и наверняка не сможет увидеть эти надписи, если привести его сюда.