«Мерзость этот ваш терроризм».
— Нехорошо вышло, — глумливо ухмыляется Шварц.
Швыряет комм на стол перед Антонио — от души, разбить, что ли, хочет?..
— Куда нажимать, чтобы открыть дверь? — флегматично интересуется прескверная каракатица, подбирая устройство; оно, к счастью, в противоударном футляре.
— Узел двенадцать. Блок — отменить. Только что вы будете делать со всем остальным? Я ведь не шулер. Я играл честно со всеми, — новым незнакомым голосом говорит Шварц.
Значит, и с собой тоже. «Сидеть и ждать».
— Вы не можете выйти, — говорит Анаит. — Вы не можете уйти отсюда. Если вы это сделаете, вы умрете — и реализуются оба варианта. Это самый худший случай. Больше всего жертв. И поражение. Так?
Шварц не успевает кивнуть.
— Сколько у нас времени? — спрашивает Максим. — Где?
— Восемь с половиной минут. В Башне-два или в Новгороде. В Башне в противопожарке D-4 сверху донизу, в университете — наш корпус и склады горючего.
В наушнике звучит пара крепких славянских слов, почти без акцента. Арабы люди экспрессивные.
Руки параллельно отбивают напоминание: девицу в больницу. Не отправляют. Капитан разберется. Вдруг он на ней еще и женится, а?
— И все?
Шварц смотрит в камеру, но эти чертовы панели не приспособлены для нормального анализа. Для переговоров они приспособлены, как нарочно, чтобы сбивать с толку.
— Да.
И если верить чертову экрану — то это «да» и есть «да».
Анаит Гезалех плывет через комнату, кладет Шварцу руку на плечо. Тот не отстраняется.
Клото, Лахезис и Атропос. Только со спицами. Нет, Атропос буду я. Если ошибусь.
У нас есть люди во всех точках комплекса. И крючки в Башне-2 нашли еще две минуты назад… но только там ли. И так ли.
— Вообще-то я человек, — говорит инспектор. — Мы все люди, даже Джон.
И кивает.
Эвакуации не надо, отбивает Максим на клавиатуре. Арабы еще и люди чрезвычайно резкие, по крайней мере, этот. Стрелять он начал очень быстро. Почему я его не помню?
В Башне-2, парном небоскребе, в котором проживают высшие чины Совета, три года назад провели плановую замену огнетушителей. Сверху донизу, как Шварц и сказал. D-4 сволочная взрывчатка: собаки не распознают, храниться может сколько угодно, пока не пойдет реакция с катализатором. Готовили, конечно, на Совет — еще радикалы Клуба и Сообщества. Во время войны службы Совета ее прозевали, а нашел Грин, всего пару дней назад — с каких-то чертей послал людей проверять все жилые комплексы. Обнаружил, цепь разблокировал, провесил имитацию: интересно же, кто прикопал.
Кто прикопал, тех, может, и нет уже — известно, кто попытался откопать. На случай своей смерти? Почему именно жилой комплекс, интересно? Впрочем, с жизнями они там вообще не церемонились. Новое небо и новая земля, меньше не предлагать.
Сука. Хрен я тебе скажу, что там все чисто. Сиди… и жди.
Склады горючего — это просто, это совсем просто. Там всего несколько узловых точек, он когда-то это сам считал, в порядке, так сказать, делового развлечения. Инструкции текут с пальцев, не задевая сознания.
— Если вы поторопитесь с башней, можете и успеть… — думает вслух Шварц. — Это если бы Антонио выстрелил в меня. Если успеете — можно так и сыграть. Тогда второй контур уйдет в спячку и у вас будет время его обезвредить.
— Господин Шварц, — это Грин, со своей точки. Ну если он опять проявит милосердие, я ему… — Ваша роль в этом деле закончена. Считайте, что ваше желание сбылось.
— Сидите и не чИрикайте, — добавляет на поморском диалекте Кейс. Научили на свою голову. — Антонио, верните ему комм. Я ему туда скину, на чем он тогда еще сгорел. Займем ребенка книжкой.
— Не понимаю, чего он хочет, — со вздохом признается Кейс. — Чтобы его победили? Наказали? Казнили? У нормальных маньяков это выглядит иначе.
— Мир кончился, — говорит Грин. — И не в первый раз. Как вы думаете, почему он тогда полез в эту авантюру с ликвидациями — в компании молокососов? Сначала армия, потом дружба и дом, потом самоуважение. Разрушился — передай дальше.
— Хочет он, чтобы его спасли. Совершили ради него невозможное, — это Сфорца.
Вот он только что говорил с сестрой и просил ее дождаться охрану и спуститься вниз, а вот он уже здесь с очередной теорией.
Поворачивает голову на ее невольное хмыканье:
— Вы не мне не доверяете, вы себе не доверяете. Понимаете, да?
Нашел время для психотерапии!
Но — да. По обоим пунктам.
— Ну что, Вальтер… и как вам результат Божьего суда? — Это сюрприз, это госпожа Баччан впервые подает голос. Идеальный заложник. Образцовый. Сидела тихо, ни во что не лезла, пока не стало можно. — Я лично впервые вижу такое недвусмысленное выражение высшей воли… ну, не считая помянутой Марны.