Бедные возчики… Они не ожидали погрома, ну да судьба их, видать, такая. Фронтерцы лихо вылетели из-за леска и, увидев основательно сооруженный лагерь со множеством телег, взвыли от восторга. Впереди всех мчался давешний пузан, похожий на оседлавшую коня бочку с ногами. Дальше Луи не смотрел.
Особой набожностью граф Трюэль не страдал, но, разворачивая коня, он шептал нечто весьма похожее на молитву, призывающую милость небес к несчастным обозникам, которых он предал. Сзади раздались вопли и брань. Псы сцепились над куском дымящейся требухи. Нажрутся, передерутся и уйдут. И скатертью дорога. С сего дня старая, подписанная Филиппом Тагэре нотация перестает действовать. Луи наметом поскакал назад, держась слегка в стороне, дабы не вводить во искушение опаздывающих мародеров, и взлетел на невысокий холм. Дни стояли сухие, рассмотреть что-то за тучами пыли было непросто, но Трюэль понял, что схватка идет в двух местах.
Вдали клубилось огромное пылевое облако, видимо, Сандер и Рогге ударили в лоб Пьеру, вблизи шла драка поменьше. Племянник Штефана, чуть не погибший из-за предательства фронтерцев, вновь пошел вперед, и Луи решил присоединиться к нему. Сорвав и бросив желто-лиловые тряпки и подняв забрало, Луи с кличем «Арция и Тагэре!» бросился к дарнийцам. Графу повезло, его узнали сразу.
Фронтерцы и впрямь убрались, словно их и не было, но они были и уничтожили лучников. Или почти уничтожили. Сандер смотрел прямо перед собой, чувствуя, что должен понять нечто важное, то, от чего зависит все. Какая-то мысль билась о края сознания, но король никак не мог ее ухватить. Сзади переговаривались «волчата», впереди маячили войска Тартю, с одной стороны заметно потрепанные племянником Штефана, в небе сияло солнце…
– Почему они не бегут? – Кто это спросил? Кажется, Ювер Трюэль. Конечно, Ювер, другие предпочитают вопросы попроще.
– Не бегут, так побегут! – Это, разумеется, Никола.
– Как увидят, что их распрекрасные фронтерцы смылись, так и дерзнут, – согласился Одуэн.
– Они уже должны иметь известие про ретираду неверных союзников, – вмешался вызванный к королю Штефан Игельберг, – отряд, вверенный моему племяннику, вновь пошел вперед.
– Эмраз – ничтожество, – не к месту напомнил Этьен Ландей, – он не воин, не рыцарь, даже не нобиль. Чувство чести ему чуждо.
– Не усложняй, – засмеялся кто-то из Крэсси, – зачем столько слов? Кошкин сын и есть кошкин сын…
– А поэт есть поэт, – нежным голосом добавил Одуэн, – ему неприятно говорить о кошачьих лапах.
– Как бы мы его ни называли, – тихо проговорил Ювер, – но Тартю стоит на месте, и с ним надо что-то делать, пока Луи морочит фронтерцев.
– Он не морочит их, нет, – Штефан Игельберг для убедительности покачал большой головой, – граф Трюэль завлекал их грабить обоз из Гартажа. Деньги у Тартю они уже получили, теперь фронтерские свиньи уйдут по Гаэльзской дороге, о них мы можем забывать навсегда. Но я бы не стал сейчас воевать, наши силы есть равные примерно, но у нас погибали почти все лучники и плохо с пехотой. Начинать конную атаку есть рискованно. Мое скромное мнение – нам следует возвращаться в укрепленный лагерь. Пусть наш противник берет инициативу и пытается нападать. Мы быстро сворачиваем ему глупый голова.
– Что скажешь, Сандер? – подался вперед Одуэн. – Противно, конечно, но Штефан прав. Лезть вперед глупо, а Эмраз никуда не денется. Чем дольше простоит, тем больше струсит. Мы его всяко расколотим, но зачем людей класть?! Выведем из боя Хайнца и отойдем в лагерь…
– Нам спешить некуда, – подтвердил Герар, – чай, не у Мелового.
Мелового… Рауль! Рогге с Жоффруа… Вот оно! Сандер сжал кулаки. В такую передрягу ты, мой дорогой, еще не попадал. Разве что вызвав на дуэль Мулана, но тогда ты понимал, что идешь на смерть, а сейчас просто попался… Глупо, на ровном месте. Наверное, это семейное.
Король спокойно повернулся к своим друзьям. Они ничего не понимают. Разве что Юверу не дает покоя поведение Пьера. У тебя только один выход, Сандер Тагэре. Только один…
– Ювер, – медленно произнес Александр, – ты не понимаешь, почему Эмраз не удирает, но, может быть, ты поймешь, почему с нами навязался его отчим?
Точеное лицо, так не похожее на расплывшуюся физиономию старика Обена, не дрогнуло. Виконт Тар ответил все так же тихо и рассудительно:
– Ты полагаешь, Рогге решил проделать с нами то же, что с Раулем? Тогда нам нельзя возвращаться в лагерь.
– Предательство?! – схватился за меч Одуэн. Ландей непонимающе обвел друзей бездонными очами. Никола Лагар выругался, кузены Крэсси нахмурились, став еще более похожими друг на друга, на скулах Эжена Трюэля заходили желваки…
– Предательство, – подтвердил король. – Не знаю, что они собирались делать раньше, но после ухода фронтерцев Рогге ждет, что мы отступим.
– Нас одна тысяча и отдельно еще пять сотен против двух тысяч предателя и еще четырех тысяч открытых врагов, – заметил господин Игельберг, – и у нас нет хорошей позиции. Это неприятная и серьезная ситуация. Это даже хуже, чем в наш первый совместный бой.
– Вы хотите уйти? – быстро переспросил Александр наемника. Он бы не осудил его, постарался бы не осудить…
– Я есть барон Арции и оставаюсь с моим сюзереном, – Штефан, как всегда, подробно объяснял причину своего решения, хотя его племянник был сейчас далеко, а как бы кстати пришлись его пять сотен. – Мужчина и воин должен иметь честь, чтобы не стать на тех фронтерских свиней и этих многоразовых предателей похожим. А умирать на поле боя я уже более сорока раз мог. Я готов к этому и сегодня, но сначала нужно попробовать исправить мечами нашу ошибку. Я есть в распоряжении моего короля, но что мы должны делать?
– Спасибо, Штефан, – просто сказал Александр, – я рад, что ты со мной. А выход у нас один. Рогге ждет, что мы выведем из боя Хайнца и вернемся в лагерь, где он повторит свой старый «подвиг», причем постарается застать нас врасплох – ночью или во время еды. Если мы в ловушку не пойдем, они нападут с двух сторон: у нас неудобная позиция, и на нашего одного придется четверо, если не пятеро. Если мы схватимся с Рогге, наши решат, что мы сошли с ума, а Эмраз ударит нам в спину.
– Значит, мы должны прикончить Эмраза, – улыбнулся одними глазами Ювер.
– Да. Если мы успеем до него добраться, прежде чем Рогге поймет, в чем дело…
– То наш флюгер сделает вид, что ничего плохого и не замышлял, – закончил Эжен Трюэль, до боли напомнив отсутствующего Луи.
– Да, не станет Тартю, не будет и предательства.
– Но потом нужно будет очистить государство от таких людей, – покачал головой Игельберг. – Их голова должна находить себя не на плечах, а в другом месте.
– Штефан, – блеснул глазами Александр, – я уверен, что Рогге предатель, но доказательств у меня нет. И не будет, если мы победим…
– Сначала имеет быть война, но потом необходим суд, – не согласился дарниец, – но я пошел готовить моих людей. Да пребудут над нами милость Триединого, Святого Эрасти и святого Штефана.
– Арде, – прошептал Цикола и осекся.
– Жабий хвост! – натянуто улыбнулся младший Крэсси, но никто не засмеялся.
– А может, все не так? – Этьен с надеждой оглядел друзей. – Не может быть, чтобы рыцарь задумал такое предательство!
– Проклятый, – взорвался Одуэн, – вспомни Рауля, турнир и Ифрану. Мы попались, но еще не вечер!
– Именно, – подытожил король, отвернувшись к Юверу и давая понять, что разговор окончен. Одуэн резко взмахнул рукой, подзывая оруженосцев.
Готовились к бою молча, только фыркали кони да изредка звякало оружие. Сандер слегка помедлил, положив руку на холку нетерпеливо перебиравшего ногами Садана. Он ни о чем не думал, или почти ни о чем.
– Александр!
– Ювер?