Музыку Шуберта заглушал громкий голос с земным акцентом. Фаллон взглянул в том направлении, откуда шел голос, и увидел землянина, влезшего на высокий ящик и произносившего речь на ломаном балхибском:
— … бойтесь гнева единого Бога! Ибо этот Бог ненавидит зло, особенно грех идолопоклонства, фривольности и нескромности, к которым так склонны вы все, балхибцы. Я должен спасти вас от этого гнева. Покайтесь, пока еще не поздно! Разрушьте храмы ваших лживых богов!..
Фаллон слушал недолго. Говоривший был дородным человеком в черном земном костюме, его невыразительное лицо искажал огонь фанатизма, а длинные черные волосы потными прядями выбивались из-под белоснежного тюрбана.
Оратор метал громы и молнии и особенно был разгневан женским национальным нарядом Балхиба, состоявшим из короткой плиссированной юбки и небольшого платка на плечах. Фаллон узнал представителя широко распространенной синкретической секты церкви вселенских монотеистов. Эта доктрина появилась на Земле в Бразилии, вскоре после окончания третьей мировой войны.
Кришнянская аудитория больше забавлялась, чем внимала.
Устав слушать стандартный набор обличений и призывов ограниченного фанатика, Фаллон более целеустремленно двинулся дальше. Путь ему преградила триумфальная процессия с поля минашт. Болельщики торжественно несли на плечах капитана местной команды с рукой на перевязи. Когда дорога освободилась, Фаллон прошел мимо тира, где кришняне всаживали в цель белые стрелы, и остановился перед палаткой с надписью по-балхибски:
«ТУРАНЖ — ЯСНОВИДЕЦ
Астролог, гадальщик по стеклу, некромант, одомант.
Вижу все, знаю все, говорю все. Предсказываю будущее,
обнаруживаю возможности, предотвращаю несчастья,
отыскиваю утерянное, помогаю в сватовстве,
разоблачаю врагов.
Позвольте мне помочь вам!»
Фаллон просунул голову в дверь палатки. Ее внутренность была разделена на две части, в меньшей на небольшой подушечке сидел морщинистый кришнянин и курил длинную сигару.
На беглом балхибском Фаллон сказал:
— Привет, Квейс, старина!
— В Балхибе я Туранж, — резко прошипел кришнянин. — Не забывайте этого, зер!
— Значит, Туранж. Могу я войти, о ясновидец? — Фаллон придал голосу почти неуловимую насмешливость.
Кришнянин стряхнул пепел с сигары.
— Конечно, можете, сын мой. Почему вы пришли ко мне? — громко ответствовал маг и астролог.
Фаллон закрыл за собой дверь.
— Вы знаете, о прозорливый… Если вы укажете мне путь…
(Хотя дверь и была закрыта, мимо нее могли проходить не в меру любопытные люди.)
Туранж, ворча что-то, встал и провел Фаллона в большую часть палатки, где между подушками стоял стол. Каждый взял себе по подушке, и Туранж (или Квейс из Бабаала, как он был известен в своем родном Кваасе) сказал:
— Ну, Энтони, дитя мое, что интересного у тебя?
— Вначале позволь взглянуть на деньги.
— Ты так же скупишься со своими новостями, как Дакхак с золотом.
Квейс извлек шкатулку, со звоном поставил ее на стол, открыл крышку и достал с десяток десятикардовых монет:
— Теперь все в порядке? Продолжай.
Фаллон подумал, потом начал:
— Кир глупеет. Он решил, что его оскорбляет борода посла республики Катай-Джогорай. В сравнении с бородами землян ее едва можно было заметить, но король приказал отрубить послу голову. Затруднительное положение, не правда ли? Особенно для бедного посла. Все, что мог сделать Чабариан, это побыстрее вытолкать несчастного посла за дверь и отправить его паковать вещи, одновременно уверяя доура, что жертва уже обезглавлена.
Квейс хихикнул:
— Я рад, что не служу министром у короля более глупого, чем Джедик, пытавшийся заарканить луну. Почему Кир так раздражается при виде бороды?
— О, разве ты не знаешь этой истории? У него самого была борода в 12 или 14 волосинок. А потом Великий Магистр Микарданда отправил на поиски приключений одного из своих рыцарей, с точно такой же бородой. Кир где-то увидел рыцаря и разозлился. Мстя Микарданду, он причинил ему множество неприятностей, так что Джувиам вынужден был вмешаться и дать ему хороший урок. Кир всегда был эксцентричным, но теперь у него явно винтика в голове не хватает.
Квейс протянул ему две золотые монетки.
— Одна — за новость о сумасшествии Кира, другая — за рассказ, откуда бы ты его ни взял. Камуран получит от него удовольствие. Но продолжай.
Фаллон вновь задумался:
— Существует заговор против Кира…
— Они всегда существуют.
— Похоже, на этот раз все серьезнее, чем обычно. Есть парень по имени Чиндор, Чиндор бад-Квинан. Он племянник одного из мятежных дворян, уничтоженных Киром за противодействие отмене феодальных владений. Этот мальчик собирается свергнуть с трона Кира, как он клянется, из благородных побуждений.
— Они всегда так клянутся, — пробормотал Квейс.
Фаллон пожал плечами:
— Возможно, у него на самом деле бескорыстные мотивы, кто знает? Я знаю его как честного человека. Как бы то ни было, Чиндора поддерживает один из новых магнатов, выходцев из среднего класса, Лийяра-медеплавильщик. Говорят, Чиндор обещал ему ввести протекционный тариф против медных изделий Мадхика в благодарность за поддержку.
— Еще одно земное усовершенствование, — ворчливо сказал Квейс. — Если так будет продолжаться и дальше, нарушится торговля по всей планете. Подробности известны?
— Никаких, кроме того, что я рассказал. Если ты оценишь эти сведения, я покопаю еще. Чем лучше оценишь, тем глубже буду копать.
Квейс протянул еще одну монету.
— Копай, а потом мы оценим, сколько это стоит. Есть еще что-нибудь?
— Некоторое беспокойство вызывают земные миссионеры, космотеисты, монотеисты и другие. Местные знахари натравливают на них свою паству. Чабариан старается защитить их, так как опасается Новуресифи.
Квейс улыбнулся.
— Чем больше таких беспокойств, тем для нас лучше. Что еще?
Фаллон протянул руку ладонью вверх и пошевелил пальцами, на что собеседник заметил:
— Новости незначительные, я знаю их и сам, потому и плата маленькая.
Он положил пятикардовую монету в протянутую ладонь. Фаллон нахмурился.
— О мудрец, я знал бы гораздо больше, но моя маскировка несовершенна из-за отсутствия у тебя щедрости.
Он спрятал монету и продолжал:
— Жрецы Бакха начинают новую кампанию против культа Ешта. Бакхиты обвиняют ештитов в человеческих жертвоприношениях и тому подобных мерзостях. Обвиняют еще и в том, что те, как представители государственной религии, не смогли искоренить культ бога тьмы. Они надеются застать Кира в одном из припадков сумасшествия и заставить его разорвать договор, заключенный его дядей Биладом, по которому Сафк отдается ештитам в вечное пользование.
— Гм, — сказал Квейс, протягивая еще одну десятикардовую монету: — Еще что?
— Не сейчас.
— Кто построил Сафк?
Фаллон изобразил кришнянский эквивалент пожатия плечами:
— Бог его знает! Вероятно, в библиотеке можно откопать что-нибудь об этом.
— Ты бывал в этом сооружении?
— Ты считаешь меня дураком? Тот, кто хочет сохранить свою голову, не сунет ее туда, если он не провозглашен ештитом.
— До нас дошли слухи, что в этом Сафке творятся странные вещи, — заметил Квейс.
— Ты считаешь, что ештиты делают то, в чем их обвиняют бакхиты?
— Нет, дошедшие до меня слухи не о религиозных делах. Я не знаю, что делают ештиты. Но говорят, что в этом зловещем сооружении разрабатываются планы, как погубить империю Кваас.
Фаллон вновь пожал плечами, слушая.