Дзинь-дзинь!
Они продолжали кружить. Оказавшись лицом к Гази, все еще стоявшей в дверях, Фаллон крикнул:
— Гази, уходи! Ты нас отвлекаешь!
Она не обратила на это внимание, и дуэль продолжалась. Внезапным вихрем приемов и выпадов Кордак прижал Фаллона к стене. Последний его удар должен был пригвоздить противника, но тот отпрыгнул, и лезвие капитана врезалось в дешевую копию известной картины Машира «Рассвет над Маджбуром». Пока лезвие торчало в стене, Фаллон нанес удар. Кордак отразил его одеялом, вытащил шпагу и вновь стоял лицом к лицу со своим противником.
Дзинь-дзинь!
Фаллон нанес еще один удар, но Кордак вновь парировал его, и удар пришелся по опрокинутому столику.
Фаллон чувствовал, как у него колотится сердце. Он двигался медленно, как будто пробирался сквозь вязкий густой туман. Но и Кордак, как он мог видеть, выглядел не менее усталым.
Дзинь-дзинь!
Схватка продолжалась, пока оба бойца не были истощены настолько, что могли лишь стоять, покачиваясь, и следить друг за другом. Через каждые полминуты один из них набирался сил, делал выпад, второй отражал его, и они вновь стояли, глядя друг на друга.
Фаллон прохрипел:
— Мы слишком… слишком выдохлись.
Послышался голос Гази:
— Вы оба трусы и хвастуны, боитесь приблизиться друг к другу.
Кордак задыхающимся голосом прокричал:
— Мадам, займите мое место и посмотрите, как это легко.
— Вы оба отвратительны, — заявила Гази. — Я думала, что кто-нибудь из вас будет убит и тем самым вопрос решится: я останусь у победителя. Но если вы будете дурачиться и гримасничать целый день…
Фаллон, задыхаясь, проговорил:
— Кордак, я думаю, она нас подстрекает, она хочет видеть кровь… но за наш счет.
— Я согласен… вы правы, мастер Энтане.
Они отдувались, как два паровоза. Потом Фаллон сказал:
— Как насчет того, чтобы кончить это? Кажется, мы равны по силе.
— Дуэль начали вы, зер, но если вы хотите прекратить ее, то я, как благоразумный человек, с удовольствием принимаю ваше предложение.
— Тогда кончим.
Фаллон отступил и наполовину вложил рапиру в петлю на поясе, все же опасаясь предательской атаки Кордака. Тот отошел к стене и сунул шпагу в пустые ножны, болтавшиеся на вешалке. Он посмотрел на Фаллона, чтобы убедиться, что тот спрятал свое оружие, и продолжал пока рукой снимать рукоять шпаги.
Потом он унес ножны со шпагой в спальню.
Гази повернулась и вошла в спальню перед ним. Фаллон упал в кресло. Из спальни доносились взаимные обвинения. Потом снова показалась Гази в юбке, платье и сандалиях, неся сумку со своими вещами. Затем вышел и Кордак, тоже одетый и с пристегнутой шпагой.
— Мужчины, — произнесла Гази, — и кришняне, и земляне — самые жалкие, ненавистные и презренные животные. Не ищите меня, я рву с вами обоими. Прощайте, я не желаю вас видеть!
Она хлопнула дверью. Кордак засмеялся и утомленно растянулся в другом кресле.
— Это мой самый серьезный бой после схватки с джунгами при Таджроше, — сказал он. — Удивляюсь, как может женщина приходить в такую ярость. Она кипела, как прибой у утесов Квеба.
Фаллон пожал плечами:
— Иногда мне кажется, что я вообще не понимаю женщин.
— Вы завтракали?
— Да.
— Тогда понятно. Если бы у меня был набит живот, все пошло бы по-другому. Пошли на кухню, я приготовлю себе яичницу.
Фаллон встал. Кордак снял с кухонных полок припасы и бутылку.
— Не очень-то похвально начинать день с квада, — капитан, — но битва вызывает жажду, и глоток, которым мы компенсируем то, что потеряли во время дуэли, не причинит нам вреда.
Осушив несколько рюмок, Фаллон почувствовал, что пьянеет, и сказал:
— Кордак, старина, как я рад, что не ранил вас. Вы для меня идеал мужчины.
— Мастер Энтане, я чувствую по отношению к вам то же самое. Вы для меня ближе лучших друзей-кришнян.
— Выпьем за дружбу!
— За дружбу! — воскликнул Кордак, поднимая свой стакан.
— Бороться или погибнуть вместе! — сказал Фаллон.
Кордак, выпив, поставил стакан и посмотрел на Фаллона.
— Дорогой друг, — начал он, — вы очень благоразумный и рассудительный человек, когда не поддаетесь варварской ревности.
Кроме того, вы служите со мной в гвардии. Поэтому я хочу намекнуть вам на предстоящие события, чтобы вы подготовились.
— А что?
— Этот варвар Гхуур из Квааса в конце концов выступил. Сообщение было получено вчера вечером, перед тем, как я отправился к вам домой. Он еще не перешел границу, но весть об этом ждут с минуты на минуту.
— Значит, гвардия…
— Вы уловили мою мысль, зер. Приведите свои дела в порядок, ибо нас могут отправить в любой день. А теперь мне нужно идти в казармы, там я буду оформлять документы для выступающих отрядов. Какое ужасное общество! Почему я не родился несколькими столетиями раньше, когда искусство письма было так редко, что все необходимое солдат держал в голове!
— Кто же будет охранять город, если отправят всю гвардию?
— Не всю. Новобранцы, ограниченно годные и отставные гвардейцы останутся и займут посты тех, что уходят. Мы, капитаны районных отрядов, отправимся тоже, но кто-то с большим отрядом останется нести службу в…
— В Сафке? — спросил Фаллон, видя, что Кордак колеблется.
— Я не настолько пьян, чтобы выболтать это. Откуда вам известно?
— Слухи. Но что нужно охранять?
— Этого я не имею права говорить. Скажу только: в этом древнем здании хранится что-то такое новое и смертоносное, по сравнению с чем стрелы лучников Гхуура покажутся безопаснее весеннего ливня.
Фаллон сказал:
— Ештиты всегда хранили в тайне внутренние помещения Сафка. Я не знаю ни одного плана или чертежа этого сооружения.
Кордак улыбнулся и пошевелил одной антенной, что было кришнянским эквивалентом подмигивания:
— Это не такой уж секрет, как они думают. Тайна теперь известна, как и их смешные ритуалы.
— Вы полагаете, что кто-то из не принадлежащих к культу знает его тайну?
— Да, зер. Во всяком случае, мы можем догадываться…
Кордак выпил еще одну порцию квада.
— Кто это «мы»?
— Ученое общество, к которому я принадлежу, именуемое «Меджраф Джандишира». Вы слышали о таком?
— Неофилософское общество? — пробормотал Фаллон. — Я немного знаю о его доктрине… Значит, вы… — он вовремя удержался от замечания, что эта доктрина является самым отъявленным примером межзвездной глупости.
Кордак, однако, уловил презрительную нотку в оборванной фразе Фаллона и сказал:
— Встречаются такие, кто смеется над нашими принципами, не зная их и предпочитая отвергать мудрость, а не проверять ее. Что ж, я постараюсь объяснить вам, как смогу — ведь я всего лишь необразованный солдат. Если вы заинтересуетесь, я познакомлю вас с более образованными членами нашего братства. Вы слышали о Пятсмифе?
— О ком?
— О Пятсмифе… Как велико невежество землян, не знающих даже о величайшем из своих соплеменников!
— Он был землянином? — Фаллон никогда не слышал о Чарлзе Пьяцци Смите, эксцентричном шотландском астрономе девятнадцатого столетия, основавшем псевдонауку пирамидологию. Но даже если бы и слышал, вряд ли узнал бы это имя в интерпретации Кордака.
— Этот Пятсмиф первым понял, что великие древние сооружения на вашей планете значат и означают большее, чем кажется с первого взгляда. На самом деле, они вмещают в своих пропорциях ключ к вечной мудрости и секретам Вселенной…
В следующие полчаса Фаллон с трудом подавлял зевоту, пока Кордак читал свою лекцию. Он не решался прерывать его, так как надеялся получить от капитана какие-нибудь сведения.
В конце концов квад оказал свое воздействие: капитан заговорил бессвязно и наконец утратил мысль.
Запутавшись, он сказал:
— …но, добрый Энтане, я всего лишь солдат, не фил… фол… ософ… Если бы у меня было красноречие…
Капитан замолчал и, прищурясь, уставился в потолок. Фаллон спросил:
— Значит, у вас есть план Сафка?