— Он говорит, что из-за нас провонял весь омнибус и мы должны сойти.
— Передайте ему, что я гражданин Польши, — фыркнул Фредро. — Я пахну не хуже его…
— О, клянусь Караром! Идемте, мы не можем драться с ними из-за вашего польского гонора.
Фаллон встал и протянул кондуктору руку.
— В чем дело? — спросил кондуктор.
— Будьте добры вернуть нам плату.
— Но вы проехали уже десять кварталов.
— Фастук! — закричал Фаллон. — Я уже достаточно получил сегодня от города Занида. Если только вы…
Кондуктор отскочил от разгневанного землянина и торопливо протянул ему монету.
Когда они вошли в дом Фаллона и освободились от своей ноши, Фредро спросил:
— Где ваша… гм… джагайни?
— В гостях, — кратко ответил Фаллон, не желая посвящать его в свои семейные неприятности.
— Весьма привлекательная женщина. Видно, я уже достаточно долго нахожусь на Кришне, поскольку зеленый цвет кожи кажется мне естественным. Но она очаровательна. Жаль, я не увижу ее.
— Я передам ей. Давайте развесим одежду и костюмы жрецов; может, когда мы их вновь наденем, запах уже выветрится.
Фредро, развешивая одежду, вздохнул:
— Я уже тридцать четыре года вдовец. У меня много потомков — дети, внуки и так далее — шесть поколений.
— Завидую вам, доктор Фредро, — искренне сказал Фаллон.
Археолог продолжал:
— Но женщины у меня нет. Мистер Фаллон, скажите, как землянину найти джагайни в Балхибе?
Фаллон взглянул на своего компаньона с сардонической усмешкой:
— Так же, как и на Земле.
— Понятно. Видите ли, мне нужны эти сведения в чисто научных целях.
— Конечно, в вашем возрасте другие цели и невозможны.
Остаток дня они провели, изучая ритуал службы Ешта и практикуясь в плавной жреческой походке. На обед отправились к Саванчу.
Первое, что сделал Фаллон, вернувшись домой после трапезы, — сбрил у Фредро бороду и усы, несмотря на протесты поляка. Тонкий слой зеленой краски придал их лицам туземный цвет. Они выкрасили волосы и приклеили к головам искусственные уши и антенны, которыми их снабдил Мжипа.
Наконец они надели поверх обычных костюмов пурпурно-черные священнические ризы и опустили капюшоны, а затем закутались в занидские плащи (Фаллон — в новый, а Фредро — в старый).
И вот настало время отправляться к Сафку. Всю дорогу они проделали пешком. Вскоре огромное загадочное коническое сооружение появилось перед ними на фоне вечернего неба.
Глава 13
Фаллон поинтересовался:
— Вы все еще уверены, что хотите идти туда? Еще не поздно повернуть обратно.
— Конечно, уверен. Сколько… сколько у него входов?
— Только один, насколько мне известно, — ответил Фаллон. — Где-то есть еще подземный туннель, ведущий в храм, но для нас он бесполезен. Теперь помните, что наша задача — осторожно подойти поближе и все осмотреть. Я думаю, что у них должен быть пост, где проверяют всех входящих. Но, возможно, костюмы помогут нам пройти. Мы подождем, пока никто не будет смотреть на нас, спрячемся за доской объявлений и снимем дождевики.
— Да, да, — нетерпеливо сказал Фредро.
— Можно подумать, что вам не терпится, чтобы вам перерезали горло.
— Когда я думаю о тайнах этого здания, меня ничто не пугает.
Фаллон фыркнул и посмотрел на доктора с презрением, с каким относился к безрассудно храбрым идеалистам.
Археолог продолжал:
— Вы думаете, я глуп? Консул Мжипа рассказывал мне о вас. Разве вы не похожи на меня в своем стремлении вернуть себе трон?
Подумав, Фаллон вынужден был согласиться, что такое сравнение справедливо, но только в какой-то маре. Поскольку они уже входили в парк, окружающий Сафк, у него не было времени хорошенько разобраться, в чем же заключается разница.
Фредро продолжал шепотом:
— Кришна — это археологический рай. Ее руины и памятники соответствуют тридцати или сорока тысячелетиям земной истории — в восемь-десять раз дольше, чем история цивилизации на Земле. Но все это запутано, имеются большие пробелы, и материал никем, кроме самих кришнян, не изучался. Я мог бы стать Шлиманом, Шампольоном и Карнарвоном в одно и то же время…
— Тише, мы уже близко! — практичный Фаллон резко прервал мечтания поляка.
Главный вход в Сафк освещался факелами, закрепленными в зажимах на стене. Их пламя колебалось от ветра. Двери были раскрыты. Множество кришнян: и священники, и миряне — проходили через эти двери. Приглушенно звучали голоса, пурпурно-черные ризы жрецов развевались на ветру.
Когда Фаллон и Фредро подошли к входу, то через головы кришнян смогли заглянуть внутрь храма, освещенного многочисленными свечами и масляными лампами… Там толпа редела, и через просветы Фаллон увидел стол, за которым сидел жрец и проверял входящих.
Со времени распространения фотографии на Кришне жрецы Ешта, помимо особых отличительных знаков на одежде, ввели еще удостоверения с маленькой фотографией владельца. Пятнадцать или двадцать посетителей выстроились от двери к столу, очередь спускалась по трем каменным ступеням входа.
Фаллон прогуливался у входа, всматриваясь и вслушиваясь. Он с облегчением заметил, что, как он и надеялся, жрецы проходят через толпу, не подвергаясь проверке. Очевидно, для мирянина надеть костюм жреца было таким неслыханным поступком, что он просто не укладывался в голове, поэтому никаких мер предосторожности против этого не принималось.
Никто не обратил внимания на Фаллона и его компаньона, прогуливающихся у доски объявлений и делавших вид, что они что-то читают. Через минуту они присоединились к толпе в облачении жрецов Ешта третьего разряда. Их плащи остались лежать свернутыми на мостовой в тени, за доской объявлений. Капюшоны закрывали их лица.
Фаллон с бьющимся сердцем направился к входу. Миряне уступали им путь, так что проталкиваться сквозь толпу не пришлось. Фредро следовал за ним так близко, что наступал на пятки изношенных башмаков Фаллона.
Через исцарапанную бронзовую дверь они проникли внутрь.
Прямо перед ними — лишь узкий проход между столом проверяющего и стеной. Слева стояли два человека в мундирах гражданской гвардии. Они вглядывались в лица проходивших мирян. Жрец, шедший перед Фаллоном, наклонил гордую голову и пробормотал что-то вроде «рукхвал», проходя между гвардейцами и столом.
Фаллон тоже склонил голову, собираясь с мужеством для решительного шага. Где-то прозвучал звонок. Какое-то движение пробежало по толпе у входа. Фаллон решил, что звонок означает приказ поторопиться.
Он шагнул вперед, пробормотал «рукхвал» и схватился за рукоять рапиры под ризой.
Жрец за столом не взглянул на проходивших мимо Фаллона и Фредро: он шепотом о чем-то разговаривал с гвардейцем. Фаллон не решался смотреть на гвардейцев, опасаясь, что те даже при слабом свете разглядят земные черты в его лице. Его сердце забилось сильнее, когда он услышал голос одного из них:
— Сой! Сой хао!
Мозг Фаллона настолько оцепенел, что не менее секунды понадобилось, чтобы он понял, что гвардеец просто предлагает кому-то поторопиться. К кому он обращался, Фаллон не стал выяснять и двинулся дальше. За землянами прошли другие жрецы, и Фаллон, слегка придержав Фредро, позволил им обогнать себя. Он дал потоку жрецов увлечь их и немного расслабился после пережитого напряжения. Оказавшись в Сафке, он вновь услышал те же звуки, что и четыре ночи тому назад, когда тайком осматривал здание снаружи. Внутри они звучали громче, но по-прежнему казались сложными и загадочными. Это был не только глубокий, ритмичный гул, но и более частые, легкие удары молотков и еще какие-то рассыпчатые звуки.
Поток кришнян обогнул тыльную часть главного храма Ешта, построенного внутри Сафка, и оказался в большом помещении, обозначенном на плане Кордака. Осторожно выглядывая из-под капюшона, Фаллон разглядел заднюю часть спинок церковных скамей — они стояли в помещении тремя большими прямоугольниками. Скамьи были наполовину заполнены. Идя по проходу между ними, он смог также разглядеть ограду, отделявшую священников от молящихся. В центре и немного слева стояла кафедра проповедника — цилиндрическое сооружение из блестящего серебра. За ней в тени возвышалось что-то большое и непонятное. Это могла быть огромная статуя Ешта, которую, согласно сообщению в «Рашме», создал ештит Панжаки из Гулинда.