— А как вы добираетесь до Амстердама? — спросил сэр Ховард. — Похоже, это довольно долгая прогулка.
— Конечно долгая, но у меня есть велосипед. То есть, я хотела сказать, у меня был велосипед. Последний раз я его видела, когда прислоняла к стене дома в Амстердаме. Потом ему наверняка «приделали ноги». Жалко. Вдобавок, в замке Келли осталась моя единственная приличная шляпка. Обычно на поход в Амстердам у меня уходило добрых два дня, но сейчас потребуется гораздо больше времени, поскольку по хорошим дорогам мы не пойдем, — она тщательно заровняла карту. — Надо убрать с песка все наши следы. И следы копыт тоже.
— Как вы думаете, почему прыгуны так беспокоятся насчет Келли? — спросил рыцарь. — Ведь обычно они не вмешиваются в раздоры людей.
— Разве вы не знаете? Они тайно стояли за его спиной; открыто такие вещи обычно не делают. Владения Шенектади стали слишком большими, поэтому они поддерживали делишки Келли, чтобы разрушить баронетство. Divide et impera!
— Что-что?
— Это по латыни: разделяй и властвуй. Такова их система — держать людей подальше друг от друга, разделенными на малюсенькие, враждующие штаты размером с почтовую марку.
— М-м. Кажется, вы знаете о них довольно много.
— Да. Я очень долго изучала их нравы.
— Похоже на то. Ваши слова дают немало поводов для раздумий. Как вы полагаете, захотят ли ваши люди… ваши друзья… принять пару чужеземцев, да еще с нашей весьма подмоченной репутацией?
— Как раз наоборот, сэр Ховард…
— Знаете, я бы предпочел, чтобы вы пропускали слово «сэр».
— Да? Тому есть какая-то особая причина?
— Н-ну… Даже не знаю, как объяснить, но… наверно… ну, может быть, это выглядит достаточно глупо. Мне кажется, мы стали друзьями. В общем, вы с Хаасом точно такие же люди, как я, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Теперь мне понятно, — спокойно улыбнувшись, сказала девушка. — Вы с ним как раз такие люди, которых мы ищем: это те, кто осмеливается поднять на них руку. Подобных людей немного, они сильно отличаются от остальных и не смогут больше вернуться к прежнему образу жизни.
Пока они говорили, звезды в небе слегка потускнели, а из-за черной линии горизонта стал подниматься желтоватый, испещренный пятнышками диск, окрасивший их кожу в бледно-золотые тона.
— Боже праведный! — сказала Салли Миттен. — Я совсем забыла про Луну. Надо одеться и быстро сматываться отсюда. Слава богу, я уже высохла. Лайман!.. Ничего себе, он спит!
Хаас лежал ничком, подсунув руку под голову, и легонько посапывал во сне.
— Парня не в чем винить, — сказал сэр Ховард. — Он задремал первый раз за последние тридцать шесть часов. Но ничего, сейчас проснется, — рыцарь наклонился над лежащим и слегка развел в стороны чуть согнутые ладони. Салли Миттен едва успела схватить его за запястья.
— Нельзя! Сейчас это прозвучит не хуже ружейного выстрела. Такой хлопок они услышат даже в Амстердаме, — девушка тихонько рассмеялась. — Но вам, конечно, жалко упустить такой случай, не правда ли?
— Вы хромаете, Ховард, — сказала Салли Миттен.
Она сидела в его седле; в лодыжках ее штаны были стянуты бечевкой. Позади нее на Поле Джонсе также ехали слегка позвякивавшие доспехи рыцаря, разобранные на части и связанные в аккуратный сверток.
— Вовсе нет, — ответил он, — во всяком случае, не сильно. Просто натер еще один волдырь.
Уже четвертый день они пробирались по Адирондакским горам. Сэр Ховард в верховых сапогах шел впереди, заметно припадая на ногу и используя копье как альпеншток. На голове был красный берет, натянутый по самые уши. Лайман Хаас замыкал шествие, мерно качаясь в седле и лениво перекатывая во рту сигарету. Несмотря на жару, все они были в перчатках, прятали лица за высоко поднятыми воротниками и постоянно хлопали себя руками то по лбу, то по щекам.
— Просто еще один волдырь! Стойте, молодой человек, и мы быстро управимся с этим делом. У вас есть бинт? Вам сегодня больше нельзя идти. Ваши бриджи и сапоги хороши для верховой езды, но совсем не годятся для прогулок по здешним местам.
— Это все пустяки. Кроме того, сейчас моя очередь идти. Судя по расписанию, еще полчаса.
— Накиньте на упрямца лассо, Лайман!
— Лучше сразу делать то, о чем просит леди, — наставительно сказал Лайман. — Знаете, мисс, у него в самом деле есть йод и марля в одном из отделений седла. Воистину волшебное седло. Загадываешь желание, просишь сделать фокус-покус, жмешь на кнопочку, и наружу выскакивает то, чего ты хотел. Теперь вы понимаете, почему у Хова такая громадная лошадь? Никакая другая не смогла бы утащить на себе столько барахла. Мне иногда кажется, что ему следовало бы арендовать на железной дороге слона.
— Прямо как Белый рыцарь, — сказала Салли Миттен. — А у меня нет с собой даже зубной щетки!
— Как кто? — спросил сэр Ховард.
— Как Белый рыцарь; есть такой персонаж из книжки «Алиса в Зазеркалье». Не найдется ли случайно среди ваших запасов пара мышеловок и улей? Нет? Странно. А вот у него они были.
— Вот как? — переспросил Лайман. — По-моему, тот парень был чудак, каких поискать. Теперь, Хов, клади ногу вон на тот корень, а я потяну за сапог. Уф-ф! — сапог, наконец, соскочил, обнажив два опухших пальца в дырявом носке. — Скажи-ка мне честно, — поинтересовался Хаас, принюхиваясь к густому аромату, — давно ли скончалась твоя нога? Ч-черт! — он с размаху ударил себя по щеке.
— Я же предупреждала, что сейчас сезон мошки, — флегматично заметила Салли Миттен. — Он продлится несколько недель.
— У меня нет мышеловки, — грустно сказал сэр Ховард, — но зато есть механическая бритва, маленькая кинокамера и два бинокля. Понимаете, мое любимое хобби — наблюдать за птицами. Рыскать по лесу, выслеживая желтоклювых кукушек и золотоголосых соловьев. Мой брат Фрэнк частенько говорил, что это — единственная хорошая черта моего характера. — Рыцарь хлопнул себя по подбородку, обильно покрытому кровоточащими прыщами от укусов. — Наверно, придется надеть доспехи; ими хоть можно прикрыться от паразитов, если только они уже не научились прокусывать сталь, — раздался новый звучный шлепок. — Мне кажется, эта тропа больше похожа на непроходимые джунгли. Почему никто ее не прочистил топором и косой?
— В том-то и дело! — ответила Салли Миттен. — Если бы тропа была хорошей, по ней ходило бы много народа, а моим друзьям это не нужно. Мы нарочно сажаем там, где хотим избежать появления посторонних.
— Да, здесь самый густой кустарник, какой мне когда-либо попадался, — вздохнув, согласился Хаас. — В моих краях совсем другое дело: там отличный лес, весь просматривается, а в этих зарослях уютно чувствуют себя только змеи, — он закурил сигарету и продолжил:
— Теперь мне понятно, что вы называете горами. Боюсь, янки просто не знают, что такое настоящие горы. Взять хотя бы холмик Оррей, который вы мне показали. Да у нас, в Вайоминге, такую кротовью кучку постеснялись бы назвать горой и даже не удосужились бы дать имя. Скажите, мисс, много болот нам еще придется переходить? Меня вообще удивляет, как вы умудряетесь бродить ночью в таких местах, не попадая в болотные окна и топи. Я думаю, у тех, кто здесь живет, давно должны вырасти утиные перепонки на ногах.
— Ну, — сказала Салли Миттен, — болота кончились. Мы уже прошли озера Седар. Посмотрите туда: за этими верхушками видно вершину горы, это Маленький Лось. Именно туда мы идем, — девушка опять хлопнула себя по шее.
7
Салли Миттен сказала, что хочет пройти вперед, предупредить друзей. Через минуту она уже ловко карабкалась вверх по крутому склону, цепляясь руками за кусты и ветки. Двое мужчин продолжали медленно подниматься следом за ней.
— Будь я проклят, — сказал Хаас, — по-моему, меньше риска было ехать открыто, чем продираться по дебрям, которые они здесь называют тропой.
Сэр Ховард следил за удаляющейся фигуркой девушки, уже ставшей не больше большого пальца. Вокруг не было видно никаких следов обитания. Однако вскоре из тополиной рощицы появился сначала один мужчина, потом другой. Даже на таком расстоянии рыцарь смог увидеть радостные объятия и поцелуи. Он почувствовал легкие уколы, напоминавшие ревность; одновременно его разбирало любопытство: к какому это «особому сорту людей» причисляла себя девушка?