— И что же именно вы совершили? — спросил Феллон.
— Мы создали работоспособный образец ружья. Не такой удобный, может быть, и не столь быстро мечущий свои смертоносные пули, как ваши земные, но стрелять из него можно. Мы слышали о ваших земных ружьях. И хотя никому из нас не доводилось видеть их воочию, мы обратились к тем, кому доводилось — в том числе и к тем замбийцам, которых ты повел за собой в опрометчивый рейд на Гоцаштанд во времена короля Эк’рара. От них мы узнали, из чего состоит ружье: из полой трубки, пули, взрывного заряда и средства для его подрыва. Трубка с деревянным прикладом трудностей не представляла, пули тоже.
— Главной проблемой было взрывчатое вещество. Мы были крайне разочарованы, когда выяснилось, что споры ясувара, так хорошо проявившие себя в шутихах, хлопушках и прочей пиротехнике, не годятся для наших нужд. После многочисленных опытов проблема была решена моим коллегой Неле-Джурдаре из Катай-Джогораи. Он использовал смесь нескольких широко распространенных веществ. Дальше оставалось лишь подобрать методом проб и ошибок нужные пропорции.
— Стимулированная диффузия.
— Что?
— Неважно, — сказал Феллон. — Это просто земное выражение, которое я слышал от Фредро. А кто помимо тебя занят этим проектом?
Саиньян прикурил потухшую сигару.
— Было еще всего двое, достойных называться философами: Неле-Джурдаре — который, увы, погиб не так давно во время случайного взрыва изобретенной им смеси… Кстати, а какой сегодня вообще день? Не имея возможности отличать день от ночи, теряешь счет.
Феллон сообщил ему дату и добавил:
— Пока я не забыл: за последние три года в Заниде пропало трое землян: Суареш, Боткин и Дали. Ты их не видел случайно? Может, Хабарьян включил их в свое министерство вооружений?
— Нет, единственный мой другой коллега — это Зарраш бад-Рау из Маджбура. Остальные руководители работ просто квалифицированные механики — их было пятеро, все кришнаиты. Трое из их числа умерли от естественных причин, а двое остаются на своих постах, где и пробудут до тех пор, пока — если верить обещанию Кира — наши трубки не докажут свою мощь на победном поле битвы, после чего всех нас отпустят, дав нам столько золота, сколько мы сможем унести. Это, конечно, в том случае, если доур не прикажет перерезать нам всем глотки, чтобы мы помалкивали, или йештиты не выследят и не перебьют нас за то, что мы слишком много знаем об их адском культе.
— А где теперь этот Зарраш?
— Его комната — третья по коридору. Но мы с ним сейчас едва здороваемся.
— Почему? — спросил Феллон.
— О, мы не сошлись во мнениях. Были затронуты вопросы эпистемологии, и Зарраш, будучи реалистом-трансценденталистом, отстаивал превосходство дедуктивного мышления. Я же, являясь номиналистом-позитивистом, естественно, защищал индукцию. Слово за слово, мы разгорячились — все это по-детски, я готов признать, но от долгого заключения становишься раздражительным. Тем не менее, размолвки наши продолжительными не бывают — поскольку другого разумного собеседника ни ему, ни мне не найти, поневоле приходится мириться через несколько дней.
Феллон спросил:
— Ты знаешь, из чего делается взрывчатое вещество?
— О да, секрет известен мне. Но не надейся, что разболтаю я его.
— Собираешься продать его какому-нибудь другому кришнаитскому властителю — доуру Гоцаштанда например?
Саиньян улыбнулся.
— Догадывайся сам, мастер Антане, в этом я тебе не помощник. Пока я не выберусь из этой крысоловки, откровенность мне противопоказана.
— А как ты относишься к появлению на планете огнестрельного оружия?
— Что тут сказать? Покойный Неле-Джурдаре к нашему проекту относился крайне отрицательно и участие в нем принимал лишь ради сохранения жизни. Он утверждал, что помогать созданию столь губительных новинок — значит совершать грех против собственной личности, недостойный истинного философа. Зарраш, с другой стороны, настроен в пользу ружей, так как уверен, что они положат конец войнам на планете, сделав их слишком ужасными — и его не убеждает даже пример Земли, где ничего подобного не произошло.