Когда бы время позволяло нам, имело б смысл потратить дней пяток-другой на обученье — но чрезвычайность положения лишает нас возможности к тому. Поэтому мы выступим немедля и опыт обретем, какой сумеем, в дороге к полю брани. И зарубите на носу: не сметь стрелять без толку и не по приказу, поскольку ограничены запасы пуль и смеси взрывчатой. И если обнаружу я гвардейца, палящего невесть куда для развлеченья, то прикажу связать его, а остальным практиковаться, стреляя по нему вместо мишени.
Теперь о том, как с вооруженьем этим обращаться. Харсун, поставь-ка ты у той стены мешок с песком. Теперь смотрите на меня, герои, а я вам, как сумею, объясню, что делать, как стрелять и засыпать заряды. Должны мушкеты вы освоить досконально, чтоб и во сне все помнить.
Кордак' выбрал мушкет и стал объяснять, как он заряжается и как из него стреляют. Выяснилось, что поскольку замковые механизмы и курки у мушкетов отсутствовали, стрелок должен был все время держать в зубах зажженную сигару и в нужный момент воспламенять ею порох, подсыпанный в запальную лопаточку. У Феллона родилось предчувствие, что добрая половина роты расквасит себе носы, прежде чем освоится с отдачей.
Один из гвардейцев сказал:
— Ну что ж, покурим хоть задаром.
Кордак’ нахмурился на столь несерьезное отношение подчиненных к вопросам боевой подготовки, зарядил свой мушкет, прикурил сигару, прицелился в мешок с песком у дальней стены и поджег порох.
Бам!
Эхо выстрела зазвенело под сводами арсенала. Капитана закачало от отдачи, а из дула мушкета вырвался огромный клуб черного удушливого дыма. В мешке возникла аккуратная дырочка. Кашляя вместе со всеми, Феллон подумал, что хоть неле-джурдаровская смесь и работала, ее было бы лучше использовать в качестве начинки для дымовых шашек, а не для стрелкового вооружения.
Кришнаиты, входившие в роту, вздрогнули, а кое-кто и подпрыгнул. Часть героев завопила от страха. Некоторые кричали, что не согласятся и прикоснуться к этим адским приспособлениям. Другие утверждали, что ничто не может быть лучше старых добрых пик и арбалетов, которые хотя бы были понятны всем. Кордак’ прекратил базар и продолжил объяснение, особо обратив внимание на необходимость держать порох сухим, а канал ствола вычищенным и смазанным.
— Вот и все, — закончил он. — Есть у кого вопросы?
Вопросы были. Тотиане загалдели, напирая на то, что весили слишком мало, чтобы пользоваться таким мощным оружием без риска для жизни. Осириане же стали жаловаться, указывая, что сигарный дым вызывал у них приступы мучительного кашля, по причине чего среди них и не было курящих. И то, и другое возражение было признано — естественно, после бесконечных споров — имеющим основания, и этим существам было разрешено сохранить свои копья-багры. В конце концов, как заметил Кордак’, в роте должно было остаться хоть несколько ландскнехтов — на тот случай, если коварный враг, несмотря на все их громы и молнии, сумеет сойтись с ними в рукопашную.
Осталось разобраться только с единственным в роте исидианином, потому что, хоть его слоновий хобот и неплохо служил на улицах Занида, где нужно было хватать злоумышленников, к заряжанию гладкоствольного мушкета он не был приспособлен. Феллон предложил назначить исидианина знаменосцем. На том и порешили.
Дождь прекратился, и сквозь тучи начали пробиваться лучи Рок’ира, когда из арсенала неровным строем вышла рота Джуру — с капитаном Кордак’ом, барабанщиком и исидианином-знаменосцем во главе. Звенели кольчуги, и поблескивали взятые на плечо мушкеты и багры.
Глава XVIII
Балхибская армия стояла у Хоса, административного центра западного Балхиба. Феллон был назначен в караул и, взвалив мушкет на плечо, медленно обходил позиции, отведенные для занидской гражданской гвардии. Занидцы замыкали северный фланг балхибского войска, которое было выстроено в прямую линию — к югу от занидских гвардейцев стоял другой полк, за ним еще один и так далее.
Военные формирования кришнаитов были организованы гораздо проще своих земных аналогов. Сложные иерархические командные структуры отсутствовали, как и четкие различия между офицерским и унтер-офицерским составами. Феллон был командиром отделения. Он подчинялся Савейчу, который был старшим из командиров отделений их взвода. Над Савейчем стоял капитан Кордак’ (его звание приблизительно соответствовало земному рангу майора или даже подполковника), который командовал ротой Джуру.