ОГЛАВЛЕНИЕ
6. Волкъ и Котъ
7. Мыши
9. Мѣшокъ
Крестьянинъ и Змѣя
Къ Крестьянину вползла Змѣя,
И говоритъ: ,,Сосѣдъ! начнемъ жить дружно!
Теперь меня тебѣ стеречься ужъ не нужно:
Ты видишь, что совсѣмъ другая стала я,
И кожу нынѣшней весной перемѣнила."
Однако жъ Мужика Змѣя не убѣдила.
Мужикъ схватилъ обухъ.
И говоритъ: -,,Хоть ты и въ новой кожѣ,
Да сердце у тебя всё то же."
И вышибъ изъ сосѣдки духъ.
-----------------------
Когда извѣриться в себе ты дашь причину;
Какѣ хочешь, ты мѣняй личину:
Себя подѣ нею не спасешь,
И что сѣ Змѣей, сѣ тобой случиться можетъ то жъ.
Скупой и Курица
Скупой теряетъ, все, желая все достать.
Чтобъ долго мнѣ примѣровъ не искать,
Хоть есть и много ихъ, я въ томъ увѣренъ;
Да рыться лѣнь; такъ я намѣренъ
Вамъ басню старую сказать.
---------------------
Вотъ, что въ ребячествѣ читалъ я про Скупаго.
Былъ человѣкъ, который никакого
Не зналъ ни промысла, ни ремесла,
Но сундуки его полнѣли очевидно.
Онъ Курицу имѣлъ (какъ это не завидно!),
Которая яйца несла,
Но не простыя,
А золотыя.
Иной бы и тому был радъ,
Что понемногу онъ становится богатъ;
Но этого Скупому было мало:
Ему на мысли вспало,
Что, взрѣзав Курицу, он вѣ ней достанет кладъ.
И такѣ, забыв ея к себѣ благодѣянья,
Неблагодарности не побоясь грѣха,
Ее зарѣзал онъ. И что же? Въ воздаянье
Онъ вынул из нея простые потроха.
Госпожа и двѣ Служанки
У Барыни, старушки кропотливой.
Неугомонной и брюзгливой,
Двѣ были дѣвушки, Служанки, коихъ часть
Была съ-утра и до глубокой ночи,
Рукъ не покладывая, прясть.
Не стало бѣднымъ дѣвкамъ мочи:
Имъ будни, праздникъ—всё равно;
Нѣтъ угомона на старуху;
Днемъ перевесть она не дастъ за пряжей духу;
Зарей, гдѣ спятъ еще, а ужъ у нихъ давно
Пошло плясать веретено.
Быть-можетъ, иногда-бъ, старуха опоздала,
Да въ домѣ томъ проклятый былъ пѣтухъ:
Лишь онъ вспоетъ — старуха встала,
Накинет на себе шубейку и треухъ,
У печки огонёк вздуваетъ,
Бредетъ, ворча, к прядильщикамъ въ покой;
Расталкиваетъ ихъ костявою рукой,
А заупрямятся, — крюкой,
И сладкій на зарѣ ихъ сонъ перерываетъ.
Что будешь дѣлать съ ней?
Бѣдняжки морщатся, зѣваютъ, жмутся,
И съ теплою постелею своей,
Хотя не хочется, а разстаются;
На-завтрее опять, лишь прокричитъ пѣтухъ,
У дѣвушекъ съ хозяйішй сказка та же:
Ихъ будятъ и морятъ на пряжѣ.
„Добро же ты, нечистый духъ!"
Сквозь зубы пряхи тѣ на пѣтуха ворчали:
Безъ пѣсень бы твоихъ мы, вѣрно, болѣ спали;
Ужъ надъ тобою быть грѣху!"
И, выбравши случай, безъ сожалѣнья,
Свернули дѣвушки головку пѣтуху.
Но что жъ? Онѣ себѣ тѣмъ ждали облегченья.
Анъ въ дѣлѣ вышелъ оборотъ,
Совсѣмъ не тотъ:
То правда, что пѣтухъ ужъ болѣ не поётъ —
Злодѣя ихъ не стало:
Да, Барыня, боясь, чтобъ время не пропало,
Чуть лягутъ, не даетъ почти свести имъ глазъ,
И рано такъ будить ихъ стала всякій разъ,
Какъ рано пѣтухи и съ-роду не пѣвали.
Тутъ поздно дѣвушки узнали,
Что изъ огня они, да въ полымя попали.
Откупщик и Сапожникъ
Богатый Откупщикъ въ хоромахъ пышныхъ жилъ,
Ѣлъ сладко, вкусно пилъ;
По всякiй день давалъ пиры, банкеты,
Сокровищъ у него нѣтъ смѣты.
Вѣ дому сластей и винѣ, чего не пожелай:
Всего с избыткомъ, через край.
И словом, кажется, въ его хоромахъ рай.
Однимъ лишь Откупщихъ страдаетъ.
Что онъ не досыпаетъ.
Ужъ Божьяго ль боится он суда,
Иль, просто, труситъ раззориться:
Да толь все ему не крѣпко какъ-то спится.
А сверхъ-того, хоть иногда
Онъ вздремлетъ на зарѣ, такъ новая бѣда.
Богъ далъ ему пѣвца, сосѣда.
Съ нимъ изъ окна въ окно жилъ въ хижинѣ бѣднякъ
Сапожникъ, но такой пѣвунъ и весельчакъ,
Что съ утренней зари и до обѣда,
Съ обѣда до-ночи безъ-умолку поетъ
И богачу заснуть никакъ онъ не даетъ.
Какъ быть, и какъ съ сосѣдомъ сладить,