Во храме проповедник(Он в красноречии Платона[143] был наследник)Прихожан поучал на добрые дела.Речь сладкая, как мёд, из уст его текла.В ней правда чистая, казалось, без искусства.Как цепью золотой,Возъемля к небесам все помыслы и чувства,Сей обличала мир, исполненный тщетой.Душ пастырь кончил поученье;Но всяк ему ещё внимал и, до небесВосхи?щенный, в сердечном умиленьеНе чувствовал своих текущих слёз.Когда ж из божьего миряне вышли дому,«Какой приятный дар! —Из слушателей тут сказал один другому, —Какая сладость, жар!Как сильно он влечёт к добру сердца народа!А у тебя, сосед, знать, чёрствая природа,Что на тебе слезинки не видать?Иль ты не понимал?» – «Ну, как не понимать!Да плакать мне какая стать:Ведь я не здешнего прихода». [144]
1821-1823
Когда не хочешь быть смешон,Держися звания, в котором ты рождён.Простолюдин со знатью не роднися:И если карлой сотворён,То в великаны не тянися,А помни свой ты чаще рост,Утыкавши себе павлиным перьем хвост,Ворона с Павами пошла гулять спесиво —И думает, что на неёРодня и прежние приятели еёВсе заглядятся, как на диво;Что Павам всем она сестраИ что пришла её пораБыть украшением Юнонина двора[145].Какой же вышел плод её высокомерья?Что Павами она ощипана кругом,И что, бежав от них, едва не кувырком,Не говоря уж о чужом,На ней и своего осталось мало перья.Она было назад к своим; но те совсемЗаклёванной Вороны не узнали,Ворону вдосталь ощипали,И кончились её затеи тем,Что от Ворон она отстала,А к Павам не пристала. Я эту басенку вам былью поясню.Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,Чтоб в знатную войти родню.Приданого за ней полмиллиона.Вот выдали Матрёну за барона.Что ж вышло? Новая родня ей колет глазПопрёком, что она мещанкой родилась.А старая за то, что к знатным приплелась:И сделалась моя МатрёнаНи Пава, ни Ворона. [146] 1821-1823
Лев пёстрых невзлюбил овец.Их просто бы ему перевести не трудно;Но это было бы неправосудно —Он не на то в лесах носил венец,Чтоб подданных душить, но им давать расправу;А видеть пёструю овцу терпенья нет!Как сбыть их и сберечь свою на свете славу?И вот к себе зоветМедведя он с Лисою на совет —И им за тайну открывает,Что видя пёструю овцу, он всякий разГлазами целый день страдаетЯ что придет ему совсем лишиться глаз,И, как такой беде помочь, совсем не знает.«Всесильный Лев! – сказал, насупяся, Медведь, —На что тут много разговоров?Вели без дальних сборовОвец передушить. Кому о них жалеть?»Лиса, увидевши, что Лев нахмурил брови,Смиренно говорит: «О царь! наш добрый царь!Ты, верно, запретишь гнать эту бедну тварь —И не прольёшь невинной крови.Осмелюсь я совет иной произнести:Дай повеленье ты луга им отвести,Где б был обильный корм для матокЯ где бы поскакать, побегать для ягняток;А так как в пастухах у нас здесь недостаток,То прикажи овец волкам пасти.Не знаю, как-то мне сдаётся,Что род их сам собой переведётся.А между тем пускай блаженствуют оне;И что б ни сделалось, ты будешь в стороне».Лисицы мнение в совете силу взялоИ так удачно в ход пошло, что, наконец,Не только пёстрых там овец —И гладких стало мало.Какие ж у зверей пошли на это толки?Что Лев бы и хорош, да всё злодеи волки. [147] 1821-1823
Могучий Лев, гроза лесов,Постигнут старостью, лишился силы:Нет крепости в когтях, нет острых тех зубов,Чем наводил он ужас на врагов,И самого едва таскают ноги хилы.А что всего больней,Не только он теперь не страшен для зверей,Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье,Наперерыв ему наносит оскорбленье:То гордый конь его копытом крепким бьёт,То зубом волк рванёт,То острым рогом вол боднёт.Лев бедный в горе толь великом,Сжав сердце, терпит всё и ждёт кончины злой.Лишь изъявляя ропот свойГлухим и томным рыком.Как видит, что осёл туда ж, натужа грудь,Сбирается его лягнутьИ смотрит место лишь, где б было побольнее.«О боги! – возопил, стеная, Лев тогда, —Чтоб не дожить до этого стыда,Пошлите лучше мне один конец скорее!Как смерть моя ни зла:Всё легче, чем терпеть обиды от осла».
1821-1823
По дебрям гнался Лев за Серной;Уже её он настигалИ взором алчным пожиралОбед себе в ней сытный, верный.Спастись, казалось, ей нельзя никак:Дорогу обои?м пересекал овраг;Но Серна лёгкая все силы натянула —Подобно из лука стреле,Над пропастью она махнула —И стала супротив на каменной скале.Мой Лев остановился.На эту пору друг его вблизи случился:Друг этот был – Лиса.«Как! – говорит она, – с твоим проворством, силойУжели ты уступишь Серне хилой!Лишь пожелай, тебе возможны чудеса:Хоть пропасть широка, но если ты захочешь,То, верно, перескочишь.Поверь же совести и дружбе ты моей:Не стала бы твоих отваживать я дней,Когда б не зналаИ крепости и лёгкости твоей».Тут кровь во Льве вскипела, заиграла;Он бросился со всех четырёх ног;Однако ж пропасти перескочить не мог:Стремглав слетел и – до смерти убился.А что ж его сердечный друг?Он потихохоньку в овраг спустилсяИ, видя, что уж Льву ни лести, ни услугНе надо боле,Он, на просторе и на воле,Справлять поминки другу стал,И в месяц до костей он друга оглодал.
вернуться
Платон (1737-1812) – митрополит московский (в миру Левшин), известный проповедник.
вернуться
Тема заимствована из анекдота «Крестьянин из другого прихода» (Спутник и собеседник весёлых людей. М., 1776. Ч. III. С. 5). Басня направлена против П. А. Вяземского, который в своих статьях, стихах, письмах, высказываниях оценивал басни Крылова ниже басен И. И. Дмитриева – см. с. 381, наст. изд.
вернуться
Юнонин двор (римск. миф.) – павлин, по легендарному истолкованию, был посвящён богине Юноне, супруге Юпитера.
вернуться
Переработка басни Лафонтена «Сойка, украшенная перьями Павлина», сюжет которой восходит к Эзопу и Федру.
вернуться
Предназначалась Крыловым для седьмой книги басен в издании 1825 г., но не была пропущена цензурой и при жизни автора в печати не появлялась (опубликована впервые в журнале «Русский архив», 1867, вып. 3). Предполагают, что в этой басне содержится отклик на дело о вольнодумстве петербургских профессоров. В конце 1821 г. исполняющий обязанности попечителя Петербургского учебного округа Д. П. Рунич доносительски обвинил К. Ф. Германа, Э. С. Раупаха, К. И. Арсеньева и А. И. Галича в том, что читаемые ими курсы напитаны «противным христианству духом». Дело это тянулось в течение нескольких лет (см.: М. Сухомлинов. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. Т. I. СПб., 1889. С. 239-397).