О Боже, это Тритон, подумала я, когда увидела ее безошибочный силуэт, стоящий недалеко от зеленого круга, с поднятыми руками, голыми там, где гермафродитная одежда сползла к локтям. Сегодня у нее были короткие, колючие рыжие волосы, приземистая, цилиндрическая шапка на голове, сделанная в оттенках черного и золотого цвета, эти же цвета повторялись на ее поясе и шлепанцах, окрашенных красным закатом. У нее в руке был черный жезл, когда она жестикулировала и пела над очертанием живой зелени, сходя с ума, как псих весной.
– Что она делает? – спросила я, потрясенная больше зеленой травой, чем чем-либо еще.
– Калибровочное проклятие, – сказал он мягко. – Возможно, она слышала об осечках. – Потом он заговорил громче. – Тритон, любимая! Что с тобой, бедной чертякой, сделалось?
Четко зная, что мы были здесь, демоница положила вторую руку на жезл и поставила его перед собой, чтобы сделать паузу в своей магии. В пределах пятнадцатифутового круга рыскал поверхностный демон, его тонкая грудь поднималась, когда он тяжело дышал. Его аура выглядела почти твердой, ненависть лилась из его ясных глаз. У его ног был меч, мерцающий в красном свете солнца, и когда я посмотрела, загорелая рука выползла и схватила его.
– Это существует, – сказала Тритон, ее голос был женским, даже если все остальное выглядело неоднозначно. – Это оскорбление. Что произойдет с ними, когда безвременье будет уничтожено? Вот, что я хочу знать. Несчастные дураки.
Волна страха прокатилась по мне, и я оглянулась на лей-линию.
Она разрушалась. Она распадалась! Я знала это!
– Мы починили линию, – сказал Ал и ей и мне. – Помнишь? У нас была замечательная охота. Линия Рейчел находится в пределах допустимого.
Удивление показалось на лице Тритон, и небольшой камень звякнул, когда она повернулась к линии позади нас. Поверхностный демон молотил по кругу, чтобы выбраться, даже тяжелое лезвие не могло нанести хоть какой-нибудь ущерб, даже если бы оно было столь же большим, как и он сам.
– Верно, – сказала она, всматриваясь в меня своими черными глазами, от которых подкашивались ноги. – Я забыла, и все же мы обе прозябаем здесь в этой отвратительной грязи.
Солнце осветило меня всю красным, как раз когда я дрожала от холода приближающейся ночи.
– Что это? – спросила я, глядя на демона, но что я действительно хотела узнать – как тут выросла трава.
Такая же легко отвлекаемая как ребенок, Тритон повернулась, сияя от счастья.
– Это проклятие калибровки, – сказала она в восхищении, не обращая внимание на гнев поверхностного демона, бьющегося об него. Я почти могла видеть одежду, настолько различимую, как и он в лучах садящегося солнца.
– Не похоже, чтобы я знала это проклятие, – сказала я.
– Потому что это калибрует пространство и время, а не баланс и навыки.
– Пространство и время? – выдохнула я, когда она начала петь. Демон сразу же уронил свой меч и упал на землю, корчась от боли. Казалось, ни Ала, ни Тритон, это не волновало. – Ал, – почти прошипела я. – Что она делает?
Хмурясь, Ал уперся кулаком в бедро.
– Она перемещает пузырь времени в прошлое. Поверхностный демон находится там умышлено, как маркер.
Это объясняло зеленую траву, но насколько далеко она должна была пойти, чтобы найти ее?
– Ты так умеешь?
– Она умеет. – Ал указал фонарем, пламя было бледным в лучах заходящего солнца. – Сравнивая уровень установленного времени с известным промежутком, мы можем увидеть, если что-то вышло из равновесия.
Я вздрогнула, когда солнце коснулось края земли и окрасило его кровью. Тритон тоже думала, что что-то было не так.
– Ты делаешь это не впервые, да? Как ежемесячная проверка сигнализации?
– Нет, – сказала она, поверхностный демон за барьером царапал край, его движения становились беспорядочными. – Это больно.
– Я вижу, – прошептала я.
Тритон косо на меня взглянула.
– Не для демона, – сказала она недовольно. – Для меня. Внимательнее. Возможно, тебе когда-нибудь придется это делать. Каждый поверхностный демон появляется в определенное, известное время. Этот имеет особенно длинную жизнь, а сейчас смотри. Мы уже близко.
Без предупреждения поверхностный демон исчез, трава под ним спружинила, как будто его никогда там не было. Тритон поставила основание своего посоха на землю, явно радуясь. Около меня Ал возился со своими карманными часами, демонстративно открывая их. Не зная почему, я посмотрела на него, потом взглянула на Тритон, которая смотрела на часы-медальон на черной цепочке вокруг ее шеи.