– Я еще пожалею об этом, верно?
Я наклонилась вперед, сердце бешено колотилось.
– Если ты – везунчик. Первый удар твой. – Чувствуя себя игривой, я встала, почти касаясь его коленей, когда придвинула стул за игровой стол. Исходящий от него аромат мужчины ударил меня, смешиваясь с запахом местной еды и возгласами счастливых людей. Мое сердце громыхало, и я сосредоточилась на листке с результатами игры, и если бы кто-нибудь взглянул на табло, то обнаружил бы, что вместо наших имен я аккуратно вывела Бонни и Клайд.
Что же я делаю?спросила я себя, но Трент уже поднял розовый шар, криво мне ухмыльнувшись перед, тем как осторожно ступил на дорожку, прицелился и сделал маленький шажок в сторону и, видимо, в противовес немного изогнулся.
Я выдохнула, наблюдая за тем, как он сосредоточился, изучая траекторию для удара. И вот он сделал изящное движение, и шар издал еле заметный звук, коснувшись лакированной поверхности. Трент сделал шаг назад, и шар покатился рядом с желобом, затем выровнялся по дуге, и мы разом наклонили головы, как только он устремился к кеглям и идеально поразил цель.
– Уауууу! – завизжала я, как и любой, кто увидел бы, как шар, летящий в желоб, не скатился в него, а поменяв направление, поразил цель, и Трент улыбнулся. Мое сердце затрепетало, и я повернулась, нацарапав девятку в первой строчке. – Хороший старт, – сказала я, пока он ждал возвращения своего шара.
– Спасибо. – Его пальцы были над сушилкой. – Но клянусь, если ты похимичила с ним как с моими мячиками для гольфа, я вымочу твою картошку фри в пиве.
Я вскинула голову, и его улыбка стала шире, когда он смеялся надо мной.
– Оставь мою игру в покое, – сказал он, и кончики его ушей покраснели.
– Обещаю, ты еще пожалеешь об этом заявлении, – сказала я, и он усмехаясь, взял свой розовый шар для второго удара. Вот, черт, это было глупо, но я не могла оторвать от него взгляд. Мои пальцы тряслись, когда я записала счет и вышла для своего первого удара. Я наслаждалась флиртом, и если честно это было почти облегчением после стольких месяцев недосказанностей и двусмысленных комментариев.
И после всего, вот оно, единственное свидание. Одна ночь свободы для нас, чтобы сравнить и понять, что наши встречи за последние три месяца свиданиями не были.
Только одна ночь. Я могу продержаться одну ночь.
Глава 5
Он ест картошку фри с горчицей?
Я наблюдала, как Трент трясет бутылку с желтым соусом, подтянув к себе корзинку, когда мы сидели в баре, заканчивая наш ужин. Бургеры были божественны, а беседа – занимательной, хотя мы и говорили ни о чем.
Счастливая, я сделала последнюю запись в листок с результатами, выпустила карандашик, и он покатился.
– Ладно, ладно, последний удар я отдам тебе, но только потому, что я – милашка.
– Темнишь, милашка. – Трент указал на меня палочкой картошки фри. – Я честно заработал эти очки. Я могу пользоваться магией в боулинге. – Он положил картошку в рот и пожал плечами. – То, что ты не знаешь этих чар, не делает их незаконными.
– Ну нет, но это же жульничество.
– Жульничество? – он улыбался такой не похожей на него улыбкой, но она отражало все, что мне в нем нравилось. Я прекрасно провела время и смотрела на часы с первыми намеками на сожаление. Это оказалось неожиданностью, чувство беззаботности и свободы на какое-то время от того, кем я была, кем был он, и от того, чего от нас ожидали окружающие. Я не хотела, чтобы это заканчивалось. – Где ты учился играть в боулинг?
Трент копошился пальцами в тарелке, тщательно выискивая следующий кусочек картошки.
– В университете. Но там нельзя использовать линию на Западном берегу. Это не преступление, но слишком непредсказуемо. А что насчет тебя?
Я довольно улыбнулась, когда музыка выключилась. Заведение закрывалось, и я чувствовала себя прекрасно.
– Мой брат состоял в команде юных боулеров. Когда мама работала в выходные, он должен был за мной присматривать. И если я обещала оставить его и его друзей в покое, он выкупал для меня крайнюю дорожку, где я могла заниматься чем угодно.
Взгляд Трента скользнул мне за спину на оставшихся людей, заканчивающих свою игру. Оставшийся персонал, потихоньку убирал по углам, но они не закроются еще почти час.
– Звучит одиноко, – сказал он, опуская кусок картошки.
– Не особенно. – Но так и было. Он смотрел на мой рот, и я задавалась вопросом, хочет ли он меня поцеловать.
Я опустила голову, и он отодвинулся на своем барном стуле, это движение подтвердило разочарование.