— Ой, — выдохнул Орландо, покачивая скьявоной, — а что случилось? Ай ай, какая незадача, но ты, наверное, руку отрастишь, как ящерица хвост?
— Сволочь… — Просипел Гаспар, выхватил левой рукой кинжал.
Скьявона опередила и длиннорукий рухнул на колени, завывая от боли и глядя на обрубки. Поднял взгляд на приближающегося парня и успел увидеть смазанный росчерк. Шею полоснуло болью и мир завертелся, стремительно темнея…
Орландо отклонился от фонтана крови, с брезгливостью пнул в плечо. Голова откатился от тела, раскрывая рот и оставляя на мраморе широкий красный след. Туловище качнулось, начало подниматься, протягивая к парню обрубки и рухнуло плашмя, подёргивая левой ногой.
— Ну, что? — Прорычал Орландо, глядя в стекленеющие глаза. — Это ты зарастишь?!
Шумно выдохнул и медленно повернулся к Папе. Понтифик восседает на троне, положив руки на подлокотники и задумчиво взирая на тело первого помощника. Орландо отпихнул шпагу с дороги, двинулся к наместнику Бога на земле.
— Может повторишь, что там он должен был со мной сделать?
— Неожиданный результат. — Сказал понтифик, ни к кому, не обращаясь и потирая подбородок. Поднял взгляд к стеклянному куполу и добавил, пожимая плечами. — Однако, на всё воля Господа.
— Какие возвышенные последние слова. — Процедил Орландо, подходя ближе и примериваясь куда ударить.
Остановился, глядя за спинку трона на красную штору, бровь поползла на середину лба. За плотной тканью нарастают мерные хлопки ладоней и шаги, перемежающиеся со звоном разбивающегося стекла. Штора откинулась и перед троном, аплодируя, остановился тощий мужчина. Голый по пояс, с красными точками по телу, в груди торчит стеклянная трубка, полная крови. Волосы у незнакомца белые, скрывают лицо и опускаются до плеч. На поясе висит спада де лато, прямой меч с удлинённой гардой и «корзинкой» проволоки, закрывающей не заточенную часть клинка у рукояти.
— Ах, — хрипло протянул незнакомец, откидывая волосы с лица, — я впечатлён, Дино! Мой отец очень умелый фехтовальщик, усиленный кровью Бога! Однако, он и близко не гений, как я или ты, Орландо, сын Сантьяго, бастард бастарда из рода Алариха! Прапраправнук Аттилы, Бича Божьего. Воистину, впечатляющая, хоть и нелегитимная, родословная. Под стать мастерству фехтовальщика.
Этот голос…
Орландо попятился, пока не встал в лужу крови. Сердце крошит рёбра, сотрясает тело крупной дрожью, в горле застрял колючий ком. Парень натужно сглотнул и прошептал, протягивая руку:
— С-серкано?
Глава 50
Голова кружится, сердце бьётся с перебоями, Орландо смотрит на ожившего наставника стеклянным взглядом. Рот глуповато приоткрыт, скьявона выскользнула из ослабших пальцев и загремела крылатой гардой по окровавленному мрамору. Серкано, широко улыбаясь, спускается по ступеням, разводит руки. От каждого шага веет угрозой и смертью. Красные точки по телу и рукам сочатся кровью, что стремительно сворачивается и осыпается карминовой пылью. Раны затягиваются, оставляя чистую бледную кожу.
— Я же видел, как он отрубил тебе голову! Проклятье, я сам похоронил тело! — Выпалил Орландо, пятясь по кровавой луже.
— Да, — улыбаясь ответил Серкано, проводя пальцем по шраму на шее, — было чертовски больно и страшно. Ты не представляешь насколько, Дино. Ты знал, что отрубленная голова живёт ещё несколько минут? А вот я узнал… Даже успел посмотреть на твой первый бой с Гаспаром.
— Но… как? Ты просто не можешь быть жив!
— О, это потребовало много крови Бога, да и ещё и обычной. На меня ушли почти все запасы, пришлось устраивать тот спектакль с чумой в Гнее. Тысячи, десятки тысяч жизней ради одной, к вящей славе Господней!
Серкано остановился в трёх шагах от воспитанника, покопошился в кармане и достал колбу с красной жидкостью. Запечатанную сургучом с печатью Ватикана. Потряс перед глазами и сказал:
— Выпей, ты заслужил эту честь, твоё мастерство и гений фехтования послужат нашему делу. В сравнении с тобой Гаспар пустая трата времени.
Серкано кивнул на труп отца под ногами Орландо, протянул колбу.
— З-зачем? — Прошептал парень, медленно опустился и подхватил меч. — Зачем ты служишь этому психопату?! Ты же видел, сколько людей он убил!
Наставник закатил глаза и покачал головой.
— Ох уж этот юношеский максимализм… нет, я не виню тебя, мальчик. Сам был таким, проткнул отца, ранил понтифика. Вот только куда это меня привело? Дряхлая старость и жизнь в лачуге.