Дождь продолжается и даже усиливается, вдалеке ворчит гром, будто намекая на продолжительность непогоды. Проклятое колено немеет и стонет от боли в такт каплям, разбивающимся о крышу.
Закончив, директриса поднялась в кабинет и взялась за бумаги. Огромной стопкой вздымающиеся на столе. Нужно столько согласовать и распределить… Конечно, ей удалось уговорить городские власти о бюджете. Ведь беспризорникам лучше быть под постоянным наблюдением здесь, чем шляться по городу и сбиваться в банды. Однако, теперь приходится отчитываться за каждый медяк!
Скрипя пером и не заметила, как пришло время обеда. На полпути до столовой её нагнала бледная девушка, затараторила, тыча пальцем в коридор.
— Что случилось, девочка? — Устало спросила Луиджина, опираясь о трость и тайком переводя дыхание.
— Там… энто… очень важные гости! Требуют вас! Они у входа!
— Прямо важные?
— Важнее некуда!
— Эх… сейчас буду, ты проследи, чтобы дети вели себя хорошо.
Оставив бедняжку, Луиджина прошла по коридору, стараясь переносить весь вес на трость, как на костыль. Толкнула дверь и сощурилась от ударившей в глаза водяной пыли, злорадно брошенной порывистым ветром. Прикрылась рукой и застыла, глядя на экипаж запряжённый вороным конём. На дверце прибит герб папы римского Урбана Второго: щит, разделённый на четыре квадрата, два серебряного оттенка и с решетчатым узором по центру, за щитом нарисованы скрещенные ключи, а над ними папская тиара.
Сердце остановилось. Луиджина медленно выпрямилась до треска в позвонках, стиснула навершие трости, готовясь выхватить клинок, спрятанный в ней. Охрана Папы заметила и подалась вперёд. Шестеро мужчин в серых накидках с рапирами. Дверца распахнулась и под дождь вышел сам понтифик, властным жестом остановил их и махнул Луиджине.
— Дитя, подойди. Не бойся, тебе ничего не грозит.
Девушка стиснула зубы, дрогнула и начала спускаться по лестнице. Дождь пропитал волосы, намочил плечи и верхнюю юбку. Под туфлей плеснула лужа, стукнул камень. Папа Римский широко улыбается, глядя на неё. Охранники хоть и отступили, но сжимают рукояти рапир, готовые наброситься.
Луиджина остановилась в двух шагах от главы церкви, сдержанно поклонилась. Стараясь смотреть под ноги. Спросила, держа голос холодным и бесстрастным:
— Чем обязаны столь высокому визиту, Ваше Святейшество?
— Прошлое, дитя, всё заключено в нём.
— Ищете Орландо? Я не знаю где он, последний раз мы виделись годы назад!
— О, не беспокойся, мы знаем где он. Я приехал за тобой.
— З-зачем?
Папа Римский приблизился, держа руки за спиной, заглянул в лицо девушки. Улыбнулся шире и сказал, тихо и холодно:
— Полезай в экипаж, а не то этот приют и все, кто в нём, сгорят. — Положил ладонь на плечо, сжал пальцы и надавил. — Тебе уготована невероятно важная роль.
Глава 17
За время хождения по пустыне Крас загорел до черноты, а волосы, и без того светлые, посветлели до белизны. Одежда износилась, а подошвы ботинок держатся на верёвках. В движениях появилась расчётливость и плавность, свойственная Орландо и горным львам. Если в первые дни он старался забежать вперёд или вскарабкаться на ближайший бархан, то теперь шагает рядом. Часто поглядывает на спутника и старается копировать походку и положение рук.
Кожа Орландо налилась бронзой, а в уголках глаз и рта собрались морщинки. Во взгляде проглядывает тщательно спрятанная усталость. Попытки мальчишки скопировать его вызывают призрачную ухмылку и навевают полустёртые воспоминания. В детстве точно так же подражал манерам Серкано. Даже кривился и бурчал по утрам, массируя поясницу.
Пустыня плавно переходит саванну, а за ней в холмистые равнины с реками и рощами. Идя вдоль одной, повстречали караван, остановившийся на привал. Два десятка гружёных верблюдов, несколько коней, охрана из чернокожих мужчин и два торговца со слугами. Путников приняли с радушием и радостью, пригласили к «столу» и предложили помощь.
Орландо, с трудом подбирая слова и коверкая окончания, поведал откуда и куда они идут. Торговцы затараторили, активно жестикулируя и округляя глаза. Оказалась, они значительно отошли от маршрута и пересекли Печку Шайтана. Особо жаркий участок пустыни, который местные обходят третьей дорогой, считай проклятым.
Старший торговец, Аслан, тесть младшего, Сулеймана. Оба худые, прокалённые солнцем с глубокими тёмными глазами и закутанные в белые одежды. С первого взгляда и не понять кто есть кто. Разве что Аслан выше и на запястьях и пальцах пестрят золотые украшения.
— Ахмед-эль-Хазред? — Переспросил Сулейман, поглаживая бороду и подняв взгляд к небу. — Слышал, конечно, очень известные и уважаемый человек! Правда, я не хотел бы с ним встречаться.
— Почему? — Вклинился в беседу Крас, вздёрнув брови и оперевшись о ковёр, служащий обеденным столом.
— Он великий врач! — С улыбкой пояснил Сулейман. — А к таким ходят люди с великим горем! А я не хочу даже малого горя ни себе, ни родным!
— Увы, мне к нему надо. — Сказал Орландо.
— Зачем? Дорогой друг, ты пересёк Печь Шайтана, такое и не каждый здоровый осилит!
Крас перевёл взгляд на учителя и затаил дыхания. Вдруг расскажет о причинах той странной болезни! Доселе он с неохотой говорил о прошлом, да и сам не спрашивал. Орландо покачал головой, сказал с прохладной вежливостью:
— У меня есть на то причины.
Слуги собрали вещи, вымыли посуду в реке и караван сдвинулся с места. Торговцы верхом на конях, едут в середине, по обе стороны от колонны. Охрана шагает на отдалении, вглядываясь в горизонт и густые заросли кустарника. Двое верхом умчались вдаль, разыскивая место под вечернюю стоянку и разведывая дорогу.
Крас шагает рядом с особо крупным верблюдом и с детским любопытством разглядывает губастую морду, исполненную глуповатой надменности. Орландо движется размеренно, с ленцой человека ожидающего долгий и нудный путь. Взгляд устремлён к горизонту, левая ладонь покачивается рукояти шпаги, а правая невзначай касается кинжала на поясе. Слуги переговариваются на неизвестном наречии, то и дело проскакивают известные фразы.
Едущий рядом Аслан поглядывает на чужака, в особенности на кольца, поблескивающие на пальцах. Щурится, а стоит Орландо повернуться делает вид, что глядел на товары.
— Я не понимаю, — буркнул Крас наблюдая, как солнце скатывается к виднокраю, — разве мы не посередь халифата?
— Да, в самой серёдке. — Сказал Орландо кивая.
— Так почему кругом такая дикость?! Я слышал, что халифат богаче всех! Дед отсюда привозил драгоценные камни с кулак размером, а кулаки у него были ого-го! Где дороги?! Где сияющие белокаменные города и пальмовые леса? Почему кругом либо саванна, либо пески?!
— Халифат огромен. — Вздохнул Орландо, развёл руками, мазнув кончиками пальцев левой по боку верблюда. — Никакого богатства не хватит, чтобы застроить всё. А дороги… дороги есть.
— Где? Почему мы плетёмся не по ней?!
— Деньги, всему причина деньги, мальчик. — Сказал Аслан, широко улыбаясь и наклонившись с седла. — За проезд по дороге нужно платить. А мы торговцы бедные, нам следует считать каждую монетку.
Орландо улыбнулся, благодаря за помощь, небрежно смахнул пот со лба. С удивлением осознал, что рубаха прилипла к торсу, а плащ свинцовой плитой вминает в землю. Сил осталось совсем ничего. Помассировал центр груди, хмыкнул про себя, должно быть болезнь сжирает выносливость или стоило поспать подольше. Крас и то выглядит бодрым.
— Устали, господин Орландо? — Спросил Аслан, оглядывая парня.
— Самую малость, до привала продержусь.
— О, осталось совсем немного. Я удивлён, как вы вообще стоите на ногах после перехода через пустыню! Воистину, сильный человек!
— Спасибо… — Пробормотал Орландо, не зная, как реагировать на комплименты.