От раздумий отвлёк стук по дверце, Орландо вздрогнул и взглянул через окно на верхового вактийца. Тот затараторил активно жестикулируя, а Аэнлан пояснил, двигая лопатками:
— Впереди «посольство» степняков. Нам следует пересесть на лошадей, кочевники не считаются с пешими. Для них есть только конные и ничтожества.
— Ясно. — Вздохнул Орландо и покосился на меч, потянулся к нему и едва коснувшись ножен, отдёрнул руку.
Конь прядает ушами, фыркает, недовольный двумя наездниками, а особенно тем, что Луиджина вцепилась в гриву. Орландо держит поводья одной рукой, другую упёр кулаком в бок. Ветер треплет распущенные волосы, раскидывает по плечам, солнце искрится на прядях, превращая в жидкое золото. Куртка распахнута на груди, как и белая рубаха.
Аэнлан едет по левую руку, похожий на статую в седле. С другой стороны малый отряд вактийцев. Впереди из травы поднимаются пять тёмно-зелёных шатров, а навстречу скачет всадник. Конь под ним низкий и жилистый, на бегу потряхивает гривой.
Степняк рослый, с широкими плечами и гривой иссиня-чёрных волос. Одет в рубаху из грубого льна без рукавов, но с вышивкой. Приблизившись, оглядел гостей, широко улыбнулся, демонстрируя ровные и крупные зубы. Махнул рукой, скорее красуясь рельефными мышцами и развернул коня.
На удаление проводил к шатрам, за два десятка шагов остановился и спрыгнул на землю. Орландо и остальные последовали примеру. У самого большого шатра выстроились степняки в лёгких доспехах и с изогнутыми мечами на поясах. Все огромные, как Терц, с квадратными челюстями и грубыми чертами лица, будто высеченными из гранита.
Навстречу вышла седая женщина, высокая, на две головы выше Орландо. Облачённая в цветное одеяние с геометрическим узором. Волосы заплетены в толстую косу, обёрнутую вокруг тощей шеи. Руки сложила под грудью, а кисти спрятала в широкие рукава.
Остановилась в шаге от Орландо и Луиджины, смерила холодным взглядом. Сухие губы разомкнулись с отчётливым треском.
— Так значит это будущая Императрица врагов? А кто ты?
Голос старухи сухой и надтреснутый, будто деревяшки бьют друг о друга. Орландо вздрогнул, она говорит не на эльфийском или вактийском… язык похож на его родной!
— Отвечай, мальчишка. Кто ты?
— Орландо, сын Серкано.
Старуха хмыкнула, задвигала губами, задумчиво глядя на мечника и не обращая внимания на девочку. Луиджина смотрит то на неё, то на отца, уши подрагивают от любопытства и перевозбуждение. Над шатрами парит сокол, двигается по широкому кругу, не спуская взгляда с людей. Старуха улыбнулась, вынула ладони из рукавов и поклонилась, разводя руки.
— Вольный народ приветствует тебя Бич Божий, потомок Аттилы!
Воины один за другим приклоняют колено и склоняют голову. Аэнлан смотрит на них не двигаясь, вактийцы зашептались. Луиджина вскинула взгляд на застывшее лицо отца и шепнула:
— Пап, что происходит? Они меня признали?
— Только его, — скрипнула старуха на эльфийском, лицо скривилось от отвращения, — и только он может войти в шатёр. Пойдём, Богоборец, не заставляй старую женщину ждать.
Услышав знакомую речь Аэнлан склонил голову, будто в раздумье, а Орландо ощутил спиной укол от его взгляда. Кер, стоящий за спиной бессмертного, вытянулся, прижимая книгу к груди. Уши мага провисли и касаются кончиками плеч, мелко подрагивая.
Орландо похлопал дочь по плечу, кивнул в сторону эльфов и сказал:
— Иди к ним, я разберусь.
— Почему она тебя так называет?! Бо-го-бор-ец?
— Не знаю. — Солгал Орландо.
Старуха дождалась, пока он подойдёт и двинулась к высокому шатру. Орландо идёт у левого плеча, глядя на полог и коленопреклонённых воинов по обе стороны. Ветер треплет волосы, распахивает куртку.
— Что вообще происходит?
— Нечто очень важное для нас. — Ответила старуха.
— Я не понимаю.
— Поймёшь.
— Откуда ты знаешь моё прозвище?!
— Она мне сказала и не только мне.
Старуха остановилась у входа, отступила в сторону и слегка приподняла полог. Мотнула головой.
— Входи.
Орландо подчинился, проскользнул внутрь и выпрямился. Помещения заполнено терпким дымом, отдающим степными травами и чем-то ещё, едва уловимым. Повертел головой пытаясь разглядеть хоть что-то, шагнул вперёд… Позвоночник прошибла молния, ударила в затылок. Орландо шумно выдохнул. Впереди из дымки проступил стол из тёмного дерева, отполированного до матового блеска.
На столешнице лежит прямой меч, с гардой, выполненной в форме сложенных крыльев. Тусклый свет играет бликами на клинке, перетекает от рикассо до острия.
Скьявона!
Губы мелко затряслись, Орландо шагнул на негнущихся ногах, покачнулся и, едва не упав, вцепился в столешницу. На деревянную плиту закапали слёзы. Мужчина торопливо утёрся рукавом и потянулся к мечу. Прикосновение к рукояти прошибло от кончиков пальцев до макушки. Ладонь вцепилась до хруста костяшек, а рука вскинула меч.
Тот же вес, та же длина, то же самое чувство!
Это его скьявона!
— Н-но как… как?! — Выдохнул Орландо, глядя на собственное отражение на клинке, подёрнутое призрачной дымкой благовоний.
Глава 34
Грудь сдавливает будто тисками, Орландо повёл большим пальцем по клинку. Металл гладкий и холодный, отражает тусклый свет, пробивающийся через дымку благовоний. По краю зрения проступают видения прошлого, лица людей, фигура Серкано и Гаспара. Мужчина медленно повернулся опуская меч. Острие коснулось земли и срезанные травинки осыпались в дымку.
— Откуда у тебя этот меч? — Сипло выдавил Орландо, глядя на старуху, стоящую у полога.
— Это подарок, который просила передать Госпожа Тьмы. Она сказала, что он очень важен для тебя, Богоборец.
— Да… это так.
Дымка стелется под ногами, из неё выглядывают верхушки трав. Краем глаза Орландо подметил бронзовый сосуд сочащийся дымом, как кадило. Снаружи заржал конь, торопливо умолк, будто испугавшись собственной дерзости. Свет струится через отверстие в потолке, и узким конусом падает на стол за спиной.
— Нам нужно обсудить перемирие с империей… — Пробормотал Орландо.
— Можно, если ты так хочешь, но Совет Кланов соберётся через два дня. Мы выслушаем предложение проклятой и примем решение. Это будет непросто, многие всё ещё ненавидят Врага.
— За что?
— О, ты так многого не знаешь. — Вздохнула старуха, сделал жест. — Присаживайся, мне нужно тебе много рассказать.
Морлэн встал с кровати, откинув одеяло на спящую рядом эльфийку. Та заворочалась на смятых простынях, но не проснулась, только дёрнула ушами. Свет двух лун из окна упал на спину бессмертного. Сухие мышцы и толстые жилы, стягивающие торс подобие корсета, проступили с пугающей чёткостью.
Эльф натянул штаны, механическим движением затянул ремень и, подхватив прислонённый к спинке кровати меч, пошёл к выходу. Плавно и бесшумно, будто летя над полом. Длинный коридор личного поместья освещён светом малой луны, сочащимся через огромные окна. Тени от рам лежат на полу и перетекают на стены. Бессмертный идёт глядя перед собой, в середине коридора остановился и повернулся к стене. Оглядел масштабный гобелен, запечатлевшие событие столь древнее, что сама Империя появилась спустя тысячу лет после.
В тусклом свете краски кажутся блёклыми, но даже так, кровь выглядит настоящей. Давно умерший и забытый художник запечатлел масштабное сражение эпохи Прибытия. Эльфы сражаются с людьми в латах и кавалерией, под огнём пушек и требушетов.
Уши Морлэна дрогнули, будто вновь слыша тот продирающий до костей грохот и лютые вопли, сплетающиеся с лязгом металла.
За спинами эльфов на берегу потрёпанные корабли, завалившиеся набок под собственным весом. У многих разрушены носы или пробиты борта, мачта одного переломлена у основания и верхушкой зарылась в песок. У горизонта застыл циклопический шторм.
Морлэн ощутил лёгкую дрожь вдоль хребта, тень былых эмоций, что испытывал в той схватке. Вот он, в первом ряду, такой молодой, всего несколько тысяч лет от роду, с короткими волосами и двумя мечами. Сражается против трёх рыцарей. Художник отобразил мгновение, когда меч в левой руке, вошёл в щель забрала, а правый блокирует нелепый рубящий удар.