Вдруг, посреди этого неистового ликования, трубы и раковины, которые на мгновение умолкли, то ли по случайности, то ли предчувствуя, что такой добрый властелин скоро покинет город, зазвучали вновь, но веселая и радостная музыка казалась народу лишь печальной, заунывной мелодией, тогда как колокола, это новейшее изобретение, призванное служить посредником между человеком и Богом, казалось, били в набат, а не звонили живым, переливчатым звоном.
И тут пес, встав на задние лапы, положил передние на грудь хозяину и завыл так жалобно, протяжно, тревожно, что даже у самых храбрых дрогнули сердца.
Толпа онемела, и неожиданно в наступившей тишине кто-то выкрикнул:
— Не уезжайте, великий магистр, не покидайте нас, дон Фадрике!
Но никто не заметил, кто подал этот совет.
Аженор увидел, что мавр, услышав этот крик, вздрогнул, лицо его приобрело какой-то землистый оттенок — так бледнеют эти дети солнца, — и он стал с тревогой вглядываться в дона Фадрике, словно пытаясь прочесть в глубине его души, каким образом тот отзовется на всеобщее оцепенение и одинокий возглас из толпы.
Однако дон Фадрике ласково поглаживал воющего пса и, сделав едва заметный знак пажу, печально улыбнулся множеству людей, которые умоляюще смотрели на него, молитвенно сложив руки.
— Добрые друзья мои, — сказал он, — мой брат король Кастилии призывает меня в Севилью, где меня ждут празднества и турниры, кои ознаменуют радость нашего примирения. Вместо того чтобы мешать мне встретиться с моим братом и моим королем, лучше благословите от всего сердца любящих братьев.
Но народ встретил эти слова не криками радости, а гробовым молчанием. Паж что-то шепнул на ухо своему господину, а пес продолжал выть.
Все это время мавр успевал следить за толпой и пажом, псом и самим доном Фадрике.
Тревожная тень на мгновенье омрачила чело великого магистра. Мавр решил, что дон Фадрике боится.
— Сеньор, вы знаете, что судьба всех людей написана заранее: имена одних начертаны на золотых скрижалях, имена других — на медных. Ваша судьба вписана в золотую скрижаль, поэтому бесстрашно идите ей навстречу.
Дон Фадрике, который несколько минут стоял, опустив глаза, поднял голову, словно искал в толпе лицо друга, чей-нибудь ободряющий взгляд.
Именно в этот миг Аженор привстал на стременах, чтобы не упустить ни одной подробности сцены, которая разворачивалась перед ним. И словно угадав, кого искал великий магистр, он одной рукой приподнял забрало, а другой слегка покачал копьем.
Великий магистр радостно вскрикнул, глаза его засверкали, и счастливая улыбка, расцветшая на розовых, как у девушки, губах, озарила все лицо.
— Это дон Аженор! — воскликнул он, протягивая к рыцарю руку.
Пажу, который, казалось, обладал даром угадывать сокровенные мысли дона Фадрике, больше не нужно было слов, и он тут же подбежал к рыцарю, крича: «Прошу вас, дон Аженор, пожалуйте сюда!»
Толпа расступилась, потому что она боготворила все, что любил дон Фадрике, и все взгляды обратились на рыцаря, которого великий магистр встречал с той же радостью, с какой юный Товия принял своего божественного спутника, ниспосланного ему Небом.
Аженор спешился, бросил поводья Мюзарону, передал ему копье, подвесил к луке седла щит и проследовал за пажом сквозь толпу.
Мавр снова побледнел. Он узнал того самого франкского рыцаря, которого повстречал на дороге в Коимбру, и оруженосца, которого он не удостоил ответа.
Между тем дон Фадрике распахнул Аженору свои объятья, и тот бросился в них со всем пылом юного сердца.
Истинное наслаждение было видеть этих двух красивых молодых людей, чьи лица дышали всеми благородными чувствами, что так редко дополняют на земле образ красоты.
— Поедешь ли ты со мной? — спросил дон Фадрике у Аженора.
— Куда угодно, — ответил рыцарь.
— Друзья мои, — громким, звонким голосом, который так нравился толпе, сказал великий магистр, — теперь я могу ехать, а вам больше нечего бояться: дон Аженор де Молеон, брат мой, гордость франкского рыцарства, едет вместе со мной!
И по знаку великого магистра барабаны заиграли бравурный марш, весело зазвенели трубы, конюший подвел дону Фадрике его прекрасного белого коня, и весь народ закричал:
— Да здравствует дон Фадрике, великий магистр ордена Святого Иакова! Да здравствует дон Аженор, франкский рыцарь!
Пес дона Фадрике пристально смотрел то на рыцаря, то на мавра. Мавру он показал белые клыки, угрожающе рыча; к рыцарю всячески ластился.