— И как же зовут вашего господина, друг мой? — спросил Эспэн де Лион. — Мы хотели бы знать, кому обязаны подобной любезностью.
— Он сам вам представится, ежели вы соблаговолите пойти со мной, — ответил оруженосец.
Путешественники переглянулись — отчасти из-за голода, отчасти из-за любопытства их желания совпали — ив один голос сказали:
— Идемте! Показывайте, куда идти.
Оба поднялись по лестнице вслед за оруженосцем, который отворил дверь в комнату; в глубине ее стоял, заложив руки за спину, неизвестный рыцарь, уже снявший доспехи и облаченный в черное бархатное одеяние с широкими, длинными рукавами.
Завидя их, он пошел им навстречу и, отвесив изысканнейший поклон, сказал, протягивая левую руку:
— Добро пожаловать, господа, и примите сердечную благодарность за то, что вы ответили на мое приглашение.
Весь облик рыцаря дышал такой добротой и таким радушием, левая рука была протянута так естественно, что оба пожали ее, несмотря на почти непреложный среди рыцарей обычай приветствовать друг друга правой рукой: поступить иначе считалось почти оскорблением.
Однако оба путешественника, проявляя по отношению к неизвестному рыцарю столь необычную учтивость, не могли совладать с удивлением, которое и отразилось на их лицах; только рыцарь, похоже, не обратил на это внимания.
— Это мы, мессир, должны благодарить вас, — возразил Фруассар. — Мы находились в большом затруднении, когда ваше любезное приглашение выручило нас. Примите же нашу признательность.
— Кроме того, я уступлю вам комнату моего оруженосца, — сказал рыцарь, — раз у меня комнаты две, а у вас — ни одной.
— Право слово, вы слишком благосклонны к нам! — воскликнул Эспэн де Лион. — Ну, а где заночует ваш оруженосец?
— В моей комнате, черт побери!
— Нет, нет, — сказал Фруассар, — это значило бы злоупотребить…
— Пустяки, мы к этому привыкли! — перебил его неизвестный рыцарь. — Более двадцати пяти лет прошло с тех пор, как мы впервые заночевали с ним в одной палатке, и за эти годы случалось это так часто, что мы и считать перестали. Да садитесь же, господа.
И рыцарь указал путешественникам на два стула у стола, на котором уже стояли бокалы и кубок; подавая гостям пример, он сел первым. За ним и путешественники сели за стол.
— Вот мы обо всем и договорились, — заключил неизвестный рыцарь, по-прежнему левой рукой наполняя три бокала пряным вином.
— Право же, договорились! Мы сочли бы, что оскорбили вас, отказавшись от столь сердечного приглашения. — сказал Эспэн де Лион. — Надеюсь, вы со мной согласны, мессир Жан?
— Тем более согласен, что мы побеспокоим вас совсем ненадолго, — заметил казначей аббатства Шиме.
— Почему же? — спросил неизвестный рыцарь.
— Утром мы едем в По.
— Верно говорят, всегда знаешь, когда приедешь, не знаешь, когда выедешь, — сказал рыцарь.
— Нас ожидают при дворе графа Гастона Феба.
— И ничто вас не сможет так заинтересовать, чтобы вы задержались на неделю? — спросил рыцарь.
— Ничто, кроме очень поучительной и очень интересной истории, — ответил Эспэн де Лион.
— К тому же я вряд ли смогу не сдержать слова, данного его милости графу де Фу а, — прибавил летописец.
— Мессир Жан Фруассар, недавно в Ларрском проходе вы сказали, что охотно отдали бы аббатство в Шиме тому, кто расскажет вам о приключениях бастарда де Молеона, — продолжал неизвестный рыцарь.
— Как, разве я это сказал? Откуда вам это известно?
— Вы забыли, что я читал «Ave» на могиле Монаха и мог слышать все, что вы говорили.
— Вот что значит бросать слова на ветер, мессир Жан Фруассар, — со смехом заметил Эспэн де Лион. — За них вы поплатитесь вашим аббатством.
— Клянусь мессой, господин рыцарь, — сказал Фруассар, — сдается мне, что я попал в точку: именно вы знаете эту историю.
— Вы не ошибаетесь, — ответил рыцарь. — Никто не знает и не расскажет ее лучше меня.
— Начиная с той минуты, как де Молеон убил Монаха из Лурда, и до того дня, когда он лишился кисти? — спросил Эспэн.
— Да.
— И во что же мне это обойдется? — осведомился Фруассар, который, сгорая от любопытства услышать эту историю, все же начал сожалеть, что пообещал за нее свое аббатство.
— В неделю времени, господин аббат, — успокоил его неизвестный рыцарь. — Да и то вы вряд ли успеете за это время подробно записать на пергаменте все, о чем я вам расскажу.
— Мне помнится, бастард де Молеон поклялся, что никто никогда не узнает этой истории, — заметил Фруассар.