ГЛАВА 20
Монастырь Рило, как и прочие монастыри цистерцианцев, был выстроен в традиционном стиле. Во всех подобных обителях присутствовало одинаковое переплетение коридоров, расположение келий и часовен, наличие красивых высоких окон. Как и одеяния цистерцианцев, стены обителей и снаружи, и внутри были светлыми.
Рэндалл знал, что цистерцианцы слыли отменными мастерами, занимаясь не только пивоварением, как многие другие монахи, но и изготовлением орудий труда. Подъезжая, он заметил под открытым небом своеобразную печь, возле которой работали два монаха в длинных светлых плащах.
Ворота обители оказались приоткрытыми, и Рэндалл, спешившись, проследовал во двор. Здесь к нему сразу же подошёл хромой монах и взял лошадь под уздцы.
— Приветствую, отец, — сказал ему Рэндалл. — Я прибыл в вашу обитель с прошением и хотел бы видеть настоятеля.
— В трапезной готовят обед, сын мой. По окончании его ты сможешь побеседовать с аббатом, — ответил монах. — Ты, вероятно, проделал неблизкий путь и утомлён. Брат Лайонелл отведёт тебя в келью, где ты переоденешься, а затем иди к столу.
Предоставив хромому монаху позаботиться о его усталой лошади, Рэндалл пошёл за молодым цистерцианцем. Трапезная располагалась отдельно от монастыря и его часовни и занимала невысокое здание, окружённое облетевшими деревьями.
Оставив в келье поклажу, Рэндалл отправился на обед к монахам. Пост ещё не наступил, но деревянный длинный стол был уставлен самыми простыми, однако сытными угощениями, в числе которых присутствовала особенно обожаемая всеми в Европе в ту эпоху селёдка. Монахи-цистерцианцы, сидящие за столом, ловко орудовали ложками в глиняных мисках. В углу стояла бочка, из которой время от времени кто-нибудь, вставая, наполнял высокие кружки элем. Кроме Рэндалла в обители гостили двое вагантов, направляющихся в Кембридж слушать лекции. Об этом поведал Рэндаллу юный цистерцианец, провожающий его из кельи в трапезную.
— Я и сам бы отправился послушать лекции, но аббат меня не пускает, — пояснил он.
У брата Лайонелла было красивое лицо, нежные серые глаза и густые каштановые волосы. Спрятав руки в рукавах рясы, он вёл беседу ровным тоном, напоминая Рэндаллу епископов.
«Почему бы не предложить ему обвенчать меня и Памелу?» — подумал он.
Его усадили на длинную скамейку возле вагантов. Те внимательно разглядывали Рэндалла, понимая, что он не принадлежит к их сословию.
Аббат, толстяк средних лет, уже благословил обед, и Рэндаллу не замедлили предложить лучшие угощения. Он с аппетитом пообедал, оценив крепкий эль, который монахи варили сами. Аббат с интересом наблюдал за ним.
— Вы, кажется, хотели переговорить со мною? — осведомился он.
— Да, отец мой, — сказал Рэндалл.
— Тогда следуй за мною, — поднявшись, толстый аббат пошёл к выходу.
Бросив взгляд на растерянных вагантов, Рэндалл направился за ним. Они пересекли двор, где слышался звон молота в кузнице и приглушённые голоса.
— Как вас зовут, сын мой? — важно спросил аббат.
— Лорд Рэндалл Монтгомери, — сказал молодой человек, решив не утаивать более своего происхождения. — Я кузен сэра Филиппа.
— Не знал, что у него есть кузен! Должно быть, вы просто долго отсутствовали в здешних краях. Воевали во Франции?
— Нет, отец мой, — ответил Рэндалл. — Ноя часто бываю при дворе короля Ричарда и, признаться, ни разу не приезжал ещё в Спрингроузез.
Услыхав о дворе короля, аббат, который и сам происходил из знатного рода, проникся к Рэндаллу уважением. Он провёл гостя в свою келью, небольшую, с высоким потолком и двумя вытянутыми застеклёнными окнами, где предложил сесть в одно из кресел у стола.
За окнами уже сгущались ранние сумерки. Густо сыпал снег. Дувший резкий ветер поднимал во дворе легкую пургу. Очаг жарко потрескивал, отбрасывая мерцание на стены кельи.
— Что вам известно о сэре Филиппе? — вдруг резко спросил Рэндалл.