— Ловко он тебя опять разделал. — пытается задеть моё самолюбие баронет Торский.
— Да чего ты, Карл? — толкает его в бок мой второй дружок. — Это же сам милорд Ванский. С ним даже виконт Алекс не смог совладать. Ну, тот, который миледи Юлиану уродиной на балу называл. Помнишь? Ричард его точно в сердце проткнул. Лекари даже не успели на площадку выбежать, как тот помер.
Заслужил придурок такого конца, чего уж. Оскорблять молодую девчонку как-то не по мужски. Красивая она или не красивая, твоё-то какое дело? Не нравится — молчком смотри в другую сторону. А Ричарду от меня плюс в карму. Не знал я об этом случае, теперь буду в курсе.
— Так, друзья. — останавливаюсь перед боковым входом во дворец, откуда ближе всего попасть в бани. — Мне сегодня некогда. Сейчас, как обмоюсь, занятия с дьяконом, а потом уезжаю из замка до позднего вечера. Встретимся завтра.
Оставляю их без очередной возможности посплетничать. Любят они и мне о чём-нибудь рассказать, и о бастарде по дворцу новости разнести. Радует, что интерес ко мне среди придворных постепенно начинает спадать.
Наскоро ополоснулся тёплой водой — рассиживаться в парной или бассейне некогда — спешу к себе в покои, где застаю Ригера и Николаса, одетого в новенькую форму гвардейца, третий день уже, как принят на службу. Понятно, ничего ещё не умеет, но короткий меч носит с гордостью, а на меня глядит с обожанием. Ещё бы, мечты сбываются.
— Смотрите, милорд. — демонстрирует мне бывший опекун свою ранее увечную руку. — Миледи сегодня полностью исцелила. Больше мне к ней ездить не нужно.
Юлиана со вчерашнего дня изгнана отцом из дворца в свой особняк. Как только её жених уехал, так и кузину, к моему огромному огорчению, выселили.
Кстати, с будущим мужем Юлианы уже познакомился. Хороший парень, но свинья. В том плане, что все четыре дня, пока ему приходилось сопровождать свою невесту, делал это с таким кислым выражением лица, будто бы лимон слопал.
Идиот ты, Андре, присмотрелся бы к ней получше, поговорил, понял, какое сокровище тебе досталось.
— Новые пальцы, они ещё розовые, как у младенца, дядя. — улыбаюсь, глядя на его руку.
— Действительно. — счастливо улыбается тот, рассматривая свою ладонь, будто бы первый раз её увидел.
Я-то думал, что по мере исцеления, его персты начнут прибавлять по сколько-то миллиметров, а, оказывается, ничего подобного. Они отрасли у него на всю длину после первого же сеанса. Да, но толщина их при этом оказалась не больше, чем у спичек. Шевелились как щупальца у спрута. Жутковато смотреть было. Но ничего, постепенно стали приобретать нормальный вид.
— Милорд. — важно поклонился Николас. — Я сегодня первый раз назначен на дежурство при вашей особе.
— Отлично. — жму мальчишке-воину плечо. — Нам с миледи Юлианой маркиза Агния даёт на сегодня свою карету для поездки в амфитеатр на гладиаторские бои. Будешь меня сопровождать. Сначала за госпожой на Соборную площадь, потом на зрелище. Ты, если мне ни изменяет память, давно уже хотел на запятках кареты прокатиться? Вот, такая возможность тебе и предоставится.
Пока Николас радовался предстоящим развлечениям — новик догадался, что друг-милорд не оставит его за воротами амфитеатра — с помощью Тома переодеваюсь в подобающее посещению храма тёмно-синее одеяние, занятия с дьяконом у меня проходят в замковой церкви.
Идём по дворцу на выход втроём, мои охранники шествуют сзади. Не оборачиваюсь, чтобы не засмеяться, крепкий Ригер в паре с худым мальчишкой смотрятся потешно.
Встречные придворные, ранее приветствовавшие меня вежливо, после изгнания из дворца нагрубившего мне младшего виконта Виталия Готлинского и лишения его права присутствовать на осеннем и зимнем балах, стали здороваться со мной приторно вежливо. Даже руки от их улыбок становятся липкими. Герцогиню Марию злить никому из обитателей и гостей замка не хотелось.
Дьякон, мой учитель, всегда молился перед статуей Создателя, когда я входил в пустующий днём зал храма. Цветные витражи пропускали достаточно света, чтобы падавшие сверху из них лучи разгоняли тени даже по углам.
Или у Михаила был тонкий слух, либо он имел глаза на затылке, но старик менял свою склонённую позу на прямую и оборачивался, едва я ступал на порог церкви.
— Вы всегда точны, Степ. — почти прошептал он.