— Что-то спросить хотите? — заметил он мой взгляд.
— Мы же вроде на ты? — напоминаю. — Тебе вино можно?
— Нужно. — усмехается.
— Понял. Распоряжусь.
Разводить костры и готовить горячую еду мы не стали. Пообедали взятыми на постоялом дворе готовыми продуктами, напоили лошадей и дали им отдохнуть, после чего тронулись дальше.
Едва монастырский отряд переехал реку, вокруг довольно резко сменился пейзаж. На смену лесам пришли перелески, оливковые рощи, виноградники и поля. Я конечно не агроном, но рожь от пшеницы отличаю. Большинство наделов были покрыты колосящимися всходами ржи, эта культура в наших краях даёт лучшие урожаи.
Баронский замок остался в стороне спустя три часа после привала, а вскоре мы доехали до монастырских земель, теперь моих.
Тут нас опять постигла неприятность. На этот раз отвалилось колесо у повозки милорда Монского. Походной кузни у нас при себе не оказалось, зато до обители оставалось совсем чуть-чуть, около пяти миль. Я согласился продолжить наш путь, оставив фургон на дороге под охраной пятерых монахов. Вышлем сюда ремонтников, сразу как доберёмся до монастыря.
— Милорд. — подъехавший спустя полчаса после расставания с фургоном брат Макс наклонился к оконцу. — Начались наши владения.
— Да, а, знаешь, я заметил. — хмуро киваю.
Вроде те же поля, оливковые рощи и виноградники, что и у соседа-барона, но внешний вид монастырских, теперь уже моих, крестьян удручает. Мужчины, женщины, старики, дети, все вкалывают согнув спины. Одежды рваные, а худоба людей такая, что непонятно, в чём душа держится.
Нет, проблемы средневековой жизни мне понятны. Бабы здесь рожают часто, и пусть две трети новорожденных или появляются на свет уже мёртвыми из-за плохого здоровья и каторжного труда матерей чуть ли ни до самого момента схваток, или не доживают до года, но всё равно население деревень растёт быстро, и вскоре пахотных земель не хватает, чтобы всех прокормить. Это я знаю. Но какого чёрта у меня крестьяне выглядят хуже, чем герцогские крепостные, графские или баронские? А я за время пути уже достаточно насмотрелся на разных тружеников села.
Поборы, которыми мои предшественники тут занимались и занимаются, явно больше разумного. Мало того, что кругом бунтуют, ещё и мои пахари начнут бузить. Нет, такое кино нам не нужно.
Монастырь показался, когда мы преодолели крутой взгорок. Что ж, впечатляет. высунув голову в оконце, как когда-то в детстве из нашего Москвича, когда ездил с отцом на дачу, смотрю на свой новый дом, дом, где я буду полновластным хозяином.
Стены монастыря высотой с четырёхэтажную хрущёвку. Башня только одна, надвратная, зато на каждом из пяти углов имеются выступающие вперёд площадки, на которых под навесами находятся баллисты и катапульты.
При виде нашего отряда и моей кареты, работавшие снаружи стен люди, а там расположены строения различных производств, побросали свои дела и принялись кланяться до самой земли. Уважают настоятеля, хотя этого четырнадцатилетнего паренька ещё не видели и не знают, какой из него получится господин. Авансом, можно сказать.
Во время занятий и работ, помню, воинское приветствие не выполняется, так то воинское и в другом мире. Здесь свои уставы. Почему не вижу встречающего меня почётного караула? Не положен, видимо. Ладно, со всем разберусь. И очень скоро.
Город Готлин. Графский замок. Виконт Виталий. В это же время.
Он только что проснулся и сейчас направлялся по коридорам в альков матушки. Вечернее солнце уже не заглядывало в узкие окна, и слуги зажгли масляные лампы.
Ничего удивительного в его позднем пробуждении не было. Всю ночь с друзьями кутил по трактирам, вернулся утром.
А что ещё делать третьему сыну графа, единственному в семье так и не получившего от Создателя дара, не ставшего аббатом монастыря из-за вдруг выскочившего из поганой помойки герцогского выродка и изгнанного из Неллера по распоряжению самой герцогини. Ещё напоследок пресветлая Мария, злобно сощурившись, призвала его благодарить, что не придётся иметь дело со стоявшим тогда с ней рядом милордом Ричардом Ванским, наглецом, ехидной тварью и непобедимым в дуэлях бретером.
А как виконта Виталия прилюдно оскорбил, издевательски унизил этот выскочка Степ? Весь герцогский дворец в тот же день об этом на каждом углу шумел.
Тяжело в девятнадцать лет чувствовать себя полным неудачником. Ничего, он себя ещё покажет.
— Эй. — виконт увидел стоявшую на коленях и отмывающую стены Ладу, девушку, взятую в холопство из крепостных за неуплату оброка её родителями. — Иди-ка сюда тварюшка.