— Скоро опять у всех церквей калеки размножатся. — почему-то с удовольствием высказалась дородная женщина, перебиравшая на прилавке платки. — Будут побираться. А сами виноваты. Надо было не к королю, а к нашему доброму герцогу Виталию на службу идти. Тогда бы и пенсион по увечью получили, и почёт. А так, кому они нужны?
Помимо освоения грамоты, в королевстве Кранц, как и в других государствах, имелось ещё два трамплина, позволявших подняться по социальной лестнице. Надо было поступить на службу королю или богу.
Не только прошедшие магическую инициацию, но и выслужившие офицерское звание в королевском войске, обязательно получали дворянство. Посвятить в это сословие мог только государь, поэтому многие из тех, кто выбирал себе солдатскую судьбу, предпочитали давать присягу ему, а не феодалам.
Пусть реальных шансов на изменение сословия имелось один на тысячу, а остальных солдат ждали тяготы, болезни, увечья и ранние смерти, поток рекрутов не иссякал, к тому же, в армии регулярно кормили, одевали и предоставляли кров, что для многих здешних жителей реально было мечтой.
Примерно также обстояли дела и у тех простолюдинов, кто выбирал службу Создателю. Они по сути попадали в вечное рабство к церковным иерархам, имея лишь призрачную надежду возвыситься хотя бы до помощника сельского жреца.
Правда, говорят, что Марк Праведный, нынешний кардинал нашего королевства, сам из простых крестьян. Видимо, незаурядная личность, раз смог пробиться на такую вершину. Выше него только Посланник Создателя, находившийся очень далеко, в Юстинианской империи.
Зато наш епископ маркиз Рональд — родной брат герцога Виталия. Младший, естественно. Титулы герцогов, графов или баронов и владения здесь наследуются только одним из их детей, а остальные довольствуются дворянскими званиями вечных маркизов, виконтов и баронетов, без возможности передачи их своим детям, те уже становятся просто нетитульными дворянами.
Но и у благородных есть возможность выслужить себе звания и имения. В отличие от простолюдинов, им не требуется начинать с самых низов. Офицерские должности в королевской армии и тёплые, доходные места в церкви Создателя для них открыты.
Зачем я перебираю в голове эти сведения, доставшиеся от предшественника? Уже понимаю, что судьба простого писаря, для многих здесь завидная, мне кажется позорным сливом в унитаз выпавшего мне счастливого шанса прожить ещё одну жизнь.
Быть церковником я не хочу, а вот о карьере военного стоит подумать. Как только продемонстрирую наличие у меня магии, стану дворянином, что сразу же мне откроет право на офицерскую должность.
Вот только Ригер совсем не учил меня владению оружием. Почему? Да пёс его знает. В прошлом я получил умения рукопашного боя и владения ножами, их надо только адаптировать под новое тело. Учился стрелять из арбалета, только это был технологически совершенный механизм, а не здешние позорные, кривые самострелы. Мечом, копьём, луком и прочими алебардами предстоит учиться с нуля. Если конечно надумаю.
Кажется, разгуливая по базарчику, я веду себя не совсем правильно. Сначала мужик заподозрил меня в попытке воровства, теперь вот двое мальчишек явно решили, что я их конкурент в собирательстве отбросов.
Продавцы начали убирать прилавки. Что-то испорченное выкидывали, какие-то вещи забывали, чем-то из продуктов могли поделиться осознанно. В любом случае, через полчаса-час здесь на опустевшей от торговли площади будет чем поживиться.
— Чего ты здесь забыл, Ниш? — угрюмо спросил Лайр, приятель Николаса, парнишка лет двенадцати. — Ты не с нами. Не вкупался в нашу банду.
Следом за ним начали подтягиваться и другие разновозрастные ребята — четверо мальчишек и три девчонки.
— Не вкупался. — соглашаюсь. — Я и не хочу вашей добычи.
— Он врёт. — громко сказала Валька, мелкая и курносенькая дочь золотаря, то есть чистильщика отхожих мест, вечно пьяного дебошира, часто колотившего свою жену и детей так, что вся улица слышала. — Я видела, как он возле лотка с сухофруктами крутился. Давайте его побьём?
Вокруг ещё находились взрослые, но они совсем не обращали внимания на выяснявших отношения детей. Вот если драка начнётся, тогда да, соберутся вокруг. Не для того, чтобы разнять, а повеселиться и позубоскалить.
— Эй, ребята, не надо меня бить. — примирительно поднимаю ладони на уровень плеч — жест, никому здесь не знакомый. — Я же свой, мы с вами на одной улице живём. К тому же — видите? — мне сегодня уже досталось.
Как только представлю, что мне предстоит драться с этой мелочью, так смех начинает накатывать, хотя и понимаю, что для меня нынешнего схватка с этой шайкой может быть болезненной.