Второй раз полученное угощение окончательно убедило гостя, что у меня точно с головой что-то не так стало, и это его отнюдь не огорчало.
Надеваю вчерашние портки, а вот рубаху сменил — их у меня аж семь, все на завязках, хотя про пуговицы здесь давно знают, только используют лишь на верхних одеждах.
— Дай ещё раз посмотреть шишку. — просит Николас, облизывая крошки с грязных пальцев и ладони.
— Перебьёшься. — отказываюсь. — Раз посмотрел, и хватит. Так, я сейчас иду в церковь.
— Зачем? — удивляется приятель.
Не объяснять же ему, что мне всё хочется своими глазами увидеть, памяти Степа мне не хватает, нет ощущений сопричастности, будто бы чёрно-белый старый фильм посмотрел.
— Затем. Дядька хочет, чтобы я помолился сегодня. Ты со мной? Нет?
В памяти надёжно, слово в слово, уложены все двенадцать молитв малого круга. Для тех, кто не принял сан, вполне достаточно. Нет, даже избыточно. Мало кто из паствы знает хотя бы половину. Для чего-то Ригер попросил Эльзу, весьма набожную особу, выучить сироту всему, что написано в требнике.
— Ладно. — великодушно соглашается Николас. — До храма провожу и подожду на паперти. А внутрь кто же меня пустит? — он смеётся разглядывая свои латанные-перелатанные штаны, деревянные башмаки на босу ногу и затёртую почти до дыр рубашку, в которую можно впихнуть двоих как он. — Возможно и тебя тоже прогонят.
— Это почему это?
— Ты не слышал? Там вся герцогская семья будет.
Обычно местный правитель и его домочадцы молились в замке, там у них имелась своя церквушка. В главный городской храм они ходили только по большим праздникам, а сегодня просто выходной день. С чего вдруг герцогу Виталию надумалось выйти в город?
У меня две куртки — демисезонная и подбитая кроличьим мехом зимняя. Обойдусь без обеих, на улице днём разогревает.
Когда я возвращал одежду назад в шкаф, и рука коснулась меха, память Степа подкинула, как опекун дважды пытался разводить кроликов, которые по какой-то причине так у него и не прижились. Дохли.
Во дворе от рухнувшего бизнеса Ригера остались клетки, и мой предшественник уже договорился с рабом толстяка Эшли их продать. Понимаю, что парень готов был продешевить, взяв всего половину драхмы, то есть, пятьдесят зольдов, за четыре крепкие конструкции из осины.
— Наверное, из-за приезда маркизы Агнии решили почтить главную церковь своим присутствием. — высказываю предположение. — Тогда да, меня тоже не впустят внутрь. Но ничего, мы и на площади, и молитву произнесём, и на благородных поглазеем, и на то, что там ещё будет интересненького. Дядька говорит, состоится помилование пленных виргийцев, тех, кто вчера на арене победил. Кстати, если у меня получится с ним опять договориться, пойдёшь гладиаторские бои завтра смотреть из-под трибун?
Между настилами и скамьями амфитеатра имелись большие щели, и под полом можно было найти места, где ноги зрителей не загораживали обзор.
— Спрашиваешь! — обрадовался Николас.
Запрета на кровавые зрелища для детей не существовало. Одноклассники и одноклассницы Степа довольно часто ходили смотреть бои. Только вот, в отличие от Римской империи, здесь это зрелище платное, а потому не всем доступное.
Хотя даже самые нищие старались скопить нужные средства, чтобы изредка баловать себя любимым развлечением. Самые дешёвые места стоили от сорока зольдов и выше, в зависимости от программы зрелищ. Естественно, дармовщинку любили все, поэтому мои слова вызвали у приятеля такой энтузиазм.
— Подожди. — останавливаю приятеля в коридоре.
Окунаю руки в ведро с водой и приглаживаю волосы, которые после помывки дурно пахнувшим мылом топорщаться в разные стороны, да к тому же слегка завиваются как кудряшки у девчонок.
Стрижёт меня дядька сам большими ножницами, какие обычно используются для получения шерсти с овец. Такую стрижку моя супруга называла «я упала с самосвала, тормозила головой».
Правда, ножницы у опекуна наточены до бритвенной остроты, как и остальные колюще-рубящие предметы в доме. Ригер любил подолгу сидеть, размышлять и точить оселком, точить, точить. Медитировал, похоже. Очищал сознание от мыслей.
— Для кого это ты так прихорашиваешься? — засмеялся Николас.
У парня было хорошее настроение. Перекусил, да ещё получил надежду попасть в амфитеатр, пусть со служебного входа и не на трибуны.
— Не твоё дело. — толкаю приятеля к выходу. — Лучше скажи, если Марк и его друзья опять попытаются на меня напасть, ты на чьей стороне будешь?