Пройдя Ростовщическую сразу же оказались на большой, заполненной людьми площади.
Перед величественным собором, ничуть не уступавшим красотой и размерами Кёльнскому, где мне однажды удалось побывать, воины герцога и городская стража плотными рядами окружили пространство с половину футбольного поля.
Внутрь периметра пропускали только уважаемых горожан и горожанок, без детей. Остальные толпились вокруг. Ригера с Эльзой наверняка пропустили. Сержантские галочки на груди дают привелегии даже совсем небогатым прихожанам церкви Создателя.
— Едут! — восхищённо выдохнула Юлька, прижавшись ко мне под давлением толпы.
Да уж. Степ такое зрелище видел всего дважды, а я, так и вовсе, ни разу. Колонну из четырёх покрытых позолотой карет, в которые были впряжены четвёрки белых лошадей, сопровождало не менее пяти десятков кавалеристов герцога, блестевших начищенными железными латами и открытыми шлемами. Копья были украшены треугольными флажками, как и их плащи, синего цвета, цвета Неллеров. Бронзовые щиты, привязанные к задним лукам сёдел, демонстрировали зрителям злые морды оскалившихся медведей. Это, надо понимать, наш герб.
Крики и шум народ поднял такие, что чуть не глохну. От того, чтобы поморщиться, сдержался. Не так поймут. Оскорбление в адрес герцога и членов его семьи здесь приравнивается к убийству, а наказывается иногда строже. Что понимается под оскорблением, точных критериев я не знаю, поэтому осторожничаю.
— Слава нашему герцогу! Слава герцогине! Слава маркизам!
Крики несутся по мере того, как из экипажей появляется сам Виталий, его жена Мария, а затем дети — двадцатисемилетний Джей и двдцатидвухлетняя полковник королевской армии Агния.
В Кранце, как и во многих других королевствах, нет строгих правил наследования. Любой феодал, включая монарха, может назначить своим преемником жену или любого из своих детей, невзирая на их старшинство или пол. Даже при наличии десятка взрослых сыновей можно сделать наследником и только что родившуюся девочку.
Впрочем, в роду Неллеров давно всё определилось. Официальная наследница герцогиня Мария, а ей наследует сын. Перед маркизой Агнией имелся выбор: выйти замуж, остаться на содержании рода, получив в пожизненное владение какое-нибудь имение, поступить в один из трёх церковных орденов, либо отправиться на королевскую службу, военную или дворцовую.
Маркиза Неллерская, будучи, как и все в её роду, сильной одарённой, выбрала армию и сейчас являлась полковником восточной армии, откуда вчера приехала в отпуск.
В здешних школах введена трёхбальная система оценок — плохо, средне и хорошо. У Степа, нет, уже у меня, по истории королевского и герцогского родов твёрдая четвёрка. Знаю даже тех из Неллеров, кто не носит вообще никаких титулов. Дети маркизов и виконтов становятся обычными дворянами. Я об этом уже размышлял? Ну, да. Ничего. Повторенье — мать ученья.
— Эй, Степ. — стучит кулаком мне в бок Юлька. — Тебя твои богатенькие дружки приметили. Те самые. Пробираются к нам.
Она думает, что испугаюсь? Зря, девочка. Я и сам их заметил, хотя с удовольствием наблюдал, как важно восшествуют по ступеням собора местные повелители, особенно их женская часть. Длинные с шлейфом платья — ага, стирать-то не самим — россыпи драгоценностей и хорошо очерченные фигурки герцогини и маркизы. Красавицы, жаль, морды надменные, я смог рассмотреть. Зрение теперь великолепное, а не минус два на левом и минус три на правом.
Думал герцог посмотрит на коленоприклонённых пленников, вчерашних победителей в гладиаторских боях, стоявших сбоку лестницы на коленях закованными в цепи, но правитель Неллера прошествовал глядя перед собой.
На верхней площадке его ждал епископ, протянувший вперёд обе руки — одну старшему брату, другую его супруге герцогине. Маркизы удостоились благосклонного кивка. Здесь в соборе Рональд Неллерский самый главный.
— Смотри, Верда. — слышу за спиной голос Айтера, сына судьи Холмского района. — До нашего сиротинки наконец-то дошло, за кем ему надлежит бегать. За грязной рабыней. Да, Степ?
Оборачиваюсь. Вижу четверых одноклассников, ко вчерашним трём добавилась толстушка Гертруда, дочь богатого лесоторговца. Улыбаюсь им с нотками грусти.
В бой рвётся Николас, чувствую это спиной и крепко сжимаю запястье горячего кренцкого парнишки.
— Ты прав, Айтер. — киваю. — Спасибо вам, ребята, мозги мне прочистили. Верда, ты меня прости, что надоедал своим вниманием. Больше такого не будет. Нет, правда, ты самая красивая девочка. Лучше всех. Только, кто я перед тобой? Никто. — вздыхаю и стираю с лица грустную улыбку.