Арену уже давно окружали те, кто хотел взглянуть на бои. Простолюдины стягивались к месту турнира загодя, устраивались лагерьками вокруг выбранного распорядителями празднеств поля и ждали. Они занимали удобные зрительские места поближе к арене, хотя понимали, что пришедшие в последний день младшие отпрыски мелких дворянских семей, которые с натяжкой могли назваться дворянами, но зато являлись обладателями доспехов и оружия, оттеснят их. Они, претендующие на участие пусть даже в общем бою, все-таки могли себе позволить вольности, да и просто имели в руках силу, достаточную, чтоб расталкивать крестьян и простых горожан.
Ричард не стал бы никого расталкивать, но предпочитал вести себя так, чтоб его пропускали. И его пропускали — меч на поясе, кольчуга и боевой конь в поводу убеждали, что лучше с ним не связываться, Серпиану, которой он успел прикупить приличный наряд в одной из городских лавок, Дик тянул за собой за руку.
— Как выглядят ваши турниры? — поинтересовалась девушка.
— Ты все увидишь.
Молодой воин обошел заполненное народом поле и пробрался поближе к шатрам — здесь толпилось меньше зевак, и можно было без труда провести лошадь, особенно если поработать горлом. Меж шатров он не имел права находиться, как никому не известный воин, но надеялся, что доспехи и конь будут достаточным аргументом, чтоб вклиниться в строй. Кроме того, молодой король был известен своей склонностью к романам о рыцарях Круглого стола и о короле Артуре (правитель, конечно, никогда не читал, но слушать баллады любил), так что, пожалуй, хотя бы только по этой причине незнакомого вооруженного молодого человека могут пустить на турнир — ведь это так похоже на баллады!
Да, если бы не эта досадная ссора с графом Йоркским, он мог бы выступать сейчас в его свите. Ричард улыбнулся, подумав о том, в какую лужу сел супруг его бывшей любовницы. Он вспомнил Альенор, потом взглянул на Серпиану. Нет, его трофей, привезенный из другого мира, несомненно лучше, чем чванная знатная дама.
— Эй, парень, что жмешься к шатрам? — Один из охранников махнул Дику рукой. — Тебе здесь не место.
— Почему же? Разве турнир не для всех, кто относится к знати? — задорно ответил Ричард.
Охранник подошел поближе. Кстати, судя по его кольчуге и уверенному виду, это был не простой солдат и даже не сержант, а, скорее всего, оруженосец какого-нибудь барона или графа. Одет он был просто, но фибула, которая, видимо, предназначалась для всех случаев жизни за неимением другой, выглядела очень внушительно и несла несомненно геральдический знак. Он оценивающе оглядел Дика, его коня, его спутницу и вьюки, вмещающие что-то знакомое глазу воина, тяжелое и время от времени погромыхивающее.
— Доспехи есть? Конь, я вижу, вполне приличный.
— Есть доспехи.
— Ну ладно, заводи его сюда, к кормушке. Хочешь участвовать в общей драке?
— Понятное дело.
— Как тебя зовут? Откуда ты?
Ричард назвал имя своего отчима и место своего рождения. Оруженосец развел руками:
— Что ж, думаю, граф не будет возражать.
— Что за граф?
— Бёгли. А тебе не все равно?
— Не все. К Йорку я бы не пошел.
— Устрой своего коня здесь. Это твоя девушка? Она может передохнуть вот в той палатке. Это наша палатка, но пока там никого нет.
Дик повел Серпиану к маленькому белому шатру, растянутому на шестах и ничем не крашенному в отличие от собственных палаток графов и баронов, туда же отнес все вещи. Она оглядывалась, и ее взгляд он истолковал как испуганный.
— Не надо бояться, — сказал он негромко. — Я буду с тобой.
— Я не боюсь. Я хочу посмотреть на схватку.
— Скоро уже начнется. Дожидаются только короля.
Вдалеке загудела труба, и, не отпуская руку Серпианы, Ричард кинулся к ограде арены. Об этом мгновении он тайно мечтал всю жизнь, теперь прилип к поперечному бревну и жадно смотрел на кавалькаду, несущуюся со стороны Лондона. Можно было не сомневаться, что скачущий впереди мужчина в алом — это король Ричард. С такого расстояния трудно было рассмотреть его, только коня оценить на всем его скаку — хороший конь, кстати, больше чем на ладонь выше остальных и, конечно, очень резвый. Дик вытянул шею, рассматривая правителя и его свиту.
И то и другое было роскошно — яркие шелка, бархат, вышивки и отделанные золотом ремни, драгоценности, которых на мужчинах было едва ли не больше, чем на женщинах, разноцветные попоны и султаны страусовых перьев на лошадях, пестрые туники и султаны страусовых перьев на шлемах рыцарей. Зрелище было великолепное, но Дик, как ни гранно, не испытывал ни малейшей зависти к тем, кто мог позволить себе разукраситься так пышно смотреть на них, конечно, приятно, но к вооружению и амуниции незаконный сын короля всегда относился сугубо функционально. А попробуй в бою сражаться с врагом, имея на себе кучу украшений, дорогих цветных тряпок и целый пук огромных перьев! Те, кто все это на себя навьючивал, явно никогда не бывали в настоящем сражении. Июль в этом oгоду был не слишком жарким, но даже в обычной суконной курке было жарко, как в мехах. Что уж ждать от бархата и парчи?
Кавалькада замедлила размашистую рысь своих коней, лишь когда влетела в пределы арены. Король поднял коня на дыбы у самой трибуны, и дамы, уже успевшие заполнить боковые помосты, принялись рукоплескать и восторженно приветствовать его. Ричард, сын покойного Генриха, был высок и виден и, конечно, не мог не нравиться женщинам. Разумеется, золотой венец на голове добавлял ему привлекательности в глазах представительниц прекрасной половины человечества. Как говаривали шутники, дамы всегда верны престолу и готовы исполнить любое приказание правителя. Сейчас, так похожие на сборище ярких птиц, они являлись неплохим украшением турнирного поля. Должно быть, среди них есть и Альенор, подумал Дик. Конечно, есть, вон флажок графа Йоркского, раз он здесь, значит, и графиня тоже присутствует. Интересно, как скоро она окажется в постели короля? Молодой воин тихонько фыркнул.
Оруженосец схватил повод королевского скакуна, и Ричард I соскочил с коня. Трубы ревели так, что уши закладывало, по крайней мере у тех, кто стоял близко к трубачам, дамы пытались заглушить их рев своими восклицаниями — словом, короля приветствовал тот самый шум, который он больше всего любил. На флагштоки торопливо подняли знамена — одно английское, другое личное королевское. Все, кто сидел, встали, дожидаясь, пока правитель неспешно поднимется на трибуну, пока подойдет к трону, пока сядет. Шатры были расположены довольно далеко от королевского места, но Дик обладал прекрасным острым зрением. Короля он рассматривал с болезненной внимательностью.
Ричарду не так давно исполнилось тридцать два года, он был еще молод. Впервые в жизни Дик попытался вычесть из возраста короля свой собственный возраст, морща лоб, вспомнил, что ребенок находится в материнской утробе больше девяти месяцев и для круглого счета добавил еще год. Получалось, что королю было тринадцать лет, когда он взял на свое ложе мать Дика. Молодой воин уставился на носки своих сапог. Среди его современников взгляд на права короля был совсем иной, чем столетия спустя, и вряд ли то, что Ричард сделал с Алисой из Уолсмера, можно было назвать изнасилованием. Королю было разрешено то, чего нельзя другим, да и сама женщина отнеслась к случившемуся спокойно, с фаталистским равнодушием. Может быть, именно потому Дик не испытывал к Ричарду никакой ненависти — только вполне законный интерес. Он вглядывался в короля, которого почти уже не видел, — развевающиеся знамена постоянно норовили закрыть трибуну от его глаз — и пытался на его лице отыскать свои черты.
Но с такого расстояния сделать это было практически невозможно, и, едва слышно вздохнув, Дик отвернулся. Он умел ждать.
А через несколько минут распорядитель торжеств объявил о начале турнира. Оруженосцы кинулись к выставленным на всеобщее обозрение шлемам и понесли их своих господам. Серпиана с восхищением смотрела вслед уносимым шлемам. Большинство их было изукрашено самым причудливым образом — и драгоценностями, и золотом, и узорами, иногда гребнями, иногда фигурками дракона или вставшего на дыбы единорога, иногда даже целыми скульптурными группами. Разумеется, не было недостатка и в пуках перьев, и в целых охапках крашеного конского волоса — для любителей. Посмотреть было на что. Особенно практичный человек мог попытаться подсчитать,, во что обошлось все это великолепие. Собственно, как раз здесь, на турнире, крестьяне при желании могли полюбоваться всеми своими податями. А на королевском — еще и налогами.