— А, и ты просто не можешь кол… то есть это, друидствовать…
— Почему же, могу. Пока. Но канал пересыхает.
— Ага, понял.
— А когда-то мы могли переходить в иные миры, учиться там, обретать силу, и к нам приходили учиться оттуда…
Старик прикрыл веки, и лицо его стало мечтательным. Ричард смотрел на него во все глаза. Истории, которые он услышал далее, показались ему столь же грандиозными, сколь и маловероятными, но где-то в глубине сознания осколком железа засела уверенность, что все услышанное — истинная правда. Друид совсем не напоминал старичка-весельчака, любящего плести байки под кружку-две пива. Да и байки от правды Дик, несмотря на бедный жизненный опыт, был способен отличить. Покоренный образами, которые сами собой, вполне зримо разворачивались перед его внутренним взором, будто не высказанные, а в действительности показанные ему служителем круга, молодой воин впервые задумался о том, о чем никогда прежде не думал. Какое ему было дело, есть ли иные миры и что за люди живут в этих мирах? Теперь же он с удивлением узнал, что подобных окружающему миру вселенных не одна и не две. И везде живут люди.
— Как же выглядит эта печать? — спросил он.
Друид, словно очнувшись ото сна, открыл глаза и нахмурился:
— Печать-то? А… Как тебе ответить. Ее можно видеть простым человеческим зрением только единожды в году, в большом друидском круге…
— Это где?
— Ты не знаешь, что такое большой друидский круг?
— А, круг стоячих камней, что ли?
— Он самый. В ночь солнцестояния, если луна при этом полная… Кстати, в этом году как раз такая луна… Тот, кто придет в круг ночью и будет достаточно силен своей внутренней силой… Тот сможет увидеть печать. А может быть, даже уже родился тот, кто сможет поднять ее… То есть снять наложенный на магию запрет.
— Разве ты, старик, этого сделать не можешь?
— Я? Нет. Я слишком искушен в магии. Думаешь, тот, кто накладывал печать, не учитывал этого? Снять ее может лишь тот, кто магией не владеет, то есть тот, кому это вроде как и ни к чему.
Ричард, опьяневший от диковинного рассказа, как от вина, смотрел на старика напряженно.
— А когда это самое солнцестояние?
— Когда? Через три дня. — Старик улыбнулся. — Вот молодежь пошла, не знают даже таких элементарных вещей.
Дик и сам еще не понял, что некое решение вполне оформилось в нем.
ГЛАВА 2
В период солнцестояния ночь — время странное. Луна столь ярка, что предметы даже отбрасывают видимую глазом тень, на закате еще тянется полоска бледного света, тонкая и едва различимая, кажущаяся шелковистой, а на востоке вот-вот появится отблеск восхода. Только луной было украшено небо, так ненадолго ставшее темным, ни единой звезды не светилось ни поблизости, ни поодаль опаловой королевы. Белесый маленький диск был безупречен, даже самое слабое, полупрозрачное облачко не нарушало эту безупречность. Пробираясь к внешнему кругу стоячих камней, Ричард вполне мог различить, где лежат пути к центру и куда именно идти.
Ему было немного не по себе. О силе стоящих ровными кругами каменных гигантов ходили самые страшные слухи, жару добавляли священники, обещавшие вечное проклятие любому, кто подойдет к этому творению друидов не иначе как с целью плюнуть на него. Но Дик был не из тех, кого испугает угроза отлучения от Церкви. Им двигало любопытство. Он даже не задавался целью непременно понять, зачем все-таки пришел сюда, — какая разница, раз захотелось, значит, надо было ехать.
Камни в полутьме летней ночи казались поистине гигантскими, похожими на замерших в неподвижности великанов. Мало кто из современников Ричарда верил, что круг камней, столетия спустя названный Стоунхенджем, был создан человеческими руками. Большинство считало, что без магии не обошлось, некоторые — что друиды, как стадо коров, пригнали с севера сотню великанов, и здесь, под лучами жаркого южного солнца, те стали каменными. В любом случае ни один из смертных не сомневался, что магии в этом круге сколько угодно!
Ричард старался ступать так, чтоб ничто не нарушало тишину ночи, ему, как неплохому охотнику, это удавалось, хотя он и сам не понимал, кого боится спугнуть. Ни страха, ни опасности он не ощущал, но к центру круга двигался очень медленно, заодно пытаясь понять, что же там едва-едва светится серебром, так бледно, что можно и не заметить. Пару раз сияние пропадало, и Дик думал, что ему показалось, потом появлялось снова. Обогнув еще одну пару камней, он вышел к центру внутреннего круга — на широкую площадку, поросшую густой высокой травой. В середине трава то ли была примята, то ли сама легла, и на земле мерцал маленький серебряный ободок.
Затаив дыхание, Ричард подобрался к сиянию, нагнулся и стал рассматривать необычный предмет. Сложно было назвать это вещью, ободок больше походил на фантом, призрак, но тем не менее и на печать он тоже был похож. Молодой воин протянул руку и осторожно потрогал видение. Пальцы ощутили холодок и гладкость полированного металла.
Ободренный, Дик сомкнул пальцы. Печать, на которой очень тонко и изящно была изображена свернувшаяся в клубок змея, серп, пучок веток и россыпь рун огама, осталась в его ладони, и трава тотчас поднялась, буквально на глазах. Но ошеломленный Ричард не успел досмотреть это необычное явление до конца: бледнеющая ночь, окружающая его, подернулась рябью, все вокруг поплыло, стало неотчетливым, и у молодого человека впервые в жизни помутилось в глазах.
Он тряхнул головой, как лошадь, которую одолевают слепни, все снова стало четким, но теперь это не имело ничего общего с равниной, которую венчал круг камней. Теперь Ричарда окружали вековые деревья, такие старые, что мхом были покрыты не только стволы, но и нижние ветки, с которых мох свисал наподобие длинных бород. Откуда-то наползал туман, он был негустым, но осязаемо плотным. Свет с трудом пробивался сквозь пышную листву — нельзя было определить, какое время дня, вечера или утра царит в этом лесу, но то, что не ночь, — очевидно. Скорее можно было решить, что это день, но очень пасмурный. Дик никогда не видел подобного леса, и, ничего не понимая, замер, ошеломленный.
— Я все объясню тебе, — прозвучало за его спиной.
Когда Дик обернулся, — а сделал он это молниеносно, — в его руках уже был меч и кончик его был направлен на говорившего. Но молодого воина ждало разочарование; оказавшийся за его спиной «человек» не имел материального тела. Облик старого друида, с которым он расстался три дня назад, слегка обозначился голубоватым светом, и сквозь складки его длинного белого одеяния проступали очертания деревьев.
— Что за черт! — воскликнул Ричард.
Старый друид едва заметно улыбнулся:
— Мне казалось, тебе, как человеку крещеном, упоминать черта нельзя.
— Что произошло, дьявол тебя перекорежь!
— Ничего такого, что нельзя быстро поправить. Я думаю, случившееся заставит тебя послушать. Не так ли?
— Где я, говори!
— Ты? В другом мире. Такое именование, думаю более понятно. Не буду называть этот мир, название все равно тебе ничего не скажет. Не обижайся, что немного покривил душой, но иначе никак не удалось бы заинтересовать тебя. Мне было нужно, чтоб ты отправился к большому кругу и поднял печать.
— Я это уже понял. Черт побери, я сделал, как ты хотел, и в благодарность меня занесло невесть куда?
— Так ты беспокоишься только об этом? Не надо волноваться. Как перенесся сюда, так и вернешься обратно, в этом нет ничего сложного, пока в твоих руках печать.
Дик опустил глаза на ладонь. Печати в пальцах не было, но зато на запястье серебрился тоненький браслет, пожалуй, больше подходящий для женской руки. Узор был мелкий, но в нем угадывались и змейка, и серпик, и пучок веток, и даже россыпь рун огама.
— Эта штука что, такая магическая, что даже я могу колдовать до такой степени, чтоб так вот легко перемещаться из мира в мир? — иронически усмехаясь, спросил он.
Друид смотрел строго.
— Вещь эта магическая, но не только поэтому ты способен совершать серьезные магические действия. Ты, я думаю, знаешь, кто твой отец.