Я не раз убеждался, что противоположности притягиваются – и я, зачерствевший, к своим не столь большим годам уже достаточно прожженный горьким жизненным опытом, нуждался во второй половинке, которая находилась бы со мной в противофазе. По-доброму наивная и милосердная, светлая, не утратившая веру в людей. Половинка, о которой я бы заботился и оберегал от всей грязи этого мира.
Но это все неважно. Лучше задвинуть все свои персональные хотелки куда подальше, ибо здесь почти ничего не зависит от наших желаний.
– Потом как-нибудь расскажу.
– Ладно. Не буду допытываться. У каждого бывают свои секреты, – усмехнулся дядя, и подставил свою чашу под идущую меж рядами ендову с вином.
Мочевой пузырь был полон до отказа, и немедля требовал опорожнения.
– Мне надо выйти, – я нетрезво поднялся и направился к дверям чертога, пробираясь сквозь толпу пирующих. Призрак последовал за мной.
Воздух на улице показался необычайно свежим и холодным после спертой жары помещения. В горле запершило, и я громко закашлялся, исторгая клубы морозного пара.
Замок словно вымер. Тишина и покой. Лишь окна Великого чертога и караульной башни светились. Редкие дозорные на стенах кутались в плащи. Когда я поднял взор на небо, голова закружилась. На чистом, без единого облачка чернильном полотне искрились звезды. Казалось, они двигались, сам небесный купол медленно двигался, словно время решило несколько ускориться.
Стена за углом чертога была облюбована еще задолго до меня, судя по тому, как тут остро воняло мочой. Темный снег был изрисован множественными хаотичными линиями. Развязав шнурки на бриджах, я долго и с блаженным придыханием поливал стену дымящейся на морозе влагой.
Закончив, я думал вернуться в чертог, как у дверей обнаружил Тириона Ланнистера. Вопреки всему, он не выглядел сильно пьяным. Или мне просто так казалось.
– Это он? – спросил карлик, рассматривая Призрака, чей густой белый мех едва ли не светился под луной и звездами. – Лютоволк, о котором все рассказывают?
– О нем все рассказывают?
– В основном, случайные слухи, порожденные случайными слухами. Я заметил, что ты выходишь, и решил не упустить шанс рассмотреть твоего зверя поближе. Могу я его погладить?
– Ты можешь попробовать, – пожал я плечами. – Руку тебе он не отхватит… Пока что.
Все еще впереди, не так ли?
Призрак насторожился, глядя на медленно подходящего к нему Тириона. Когда тот приблизился и протянул руку, волчонок безмолвно ощерился своими клыками. Я присел на одно колено, и положил ему ладонь на спину.
– Садись, – жестко приказал я. – Да, вот так, – чуть более добродушно добавил, когда он присел на задние лапы. – Теперь гладь, он не тронет.
Тирион погладил своей небольшой пятерней белый мех на загривке неподвижного Призрака.
В глазах каждого смотрящего на Тириона, я замечал лишь презрение. Иногда – жалость и снисходительность, и даже страх, но чаще всего первое.
Проблема этого, как и всего остального, все же была в разности эпох и причудах восприятий. Пока все вокруг, взращённые исключительно на примитивных предрассудках и страхах перед неизвестным видели уродливого демона, исчадие седьмого пекла, для меня он являлся просто маленьким человечком, которому крепко досталось от жизни за то, что он осмелился родиться не таким, как все. Не более того.
– Хороший волк, спокойный, – сказал карлик, и посмотрел на меня. – Меня зовут Тирион Ланнистер.
– Я знаю, как тебя зовут, – ответил я, выпрямившись. Он был мне немногим выше пояса, словно маленький ребенок.
Я знаю о тебе все, Тирион Ланнистер.
– Ты – бастард Эддарда Старка, не так ли?
Я поморщился и стиснул зубы, но получилось это непроизвольно. Вероятно, какая-то часть Джона все же сумела взять надо мной верх. Та, которая особенно остро реагировала на «бастарда».
– Я тебя обидел? – спросил он. – Прости. Карликам не обязательно соблюдать такт. Но ты и есть бастард.
– Думаешь, меня это заботит?
– А разве нет? Или ты просто хочешь так думать?
Знал бы он, о чем я думаю все время. Тяжело было вот так в одиночку хранить в себе все. Если бы я мог хоть с кем-то поделиться, рассказать хоть долю того, что я знал, выслушать мнение со стороны…
Нет, нельзя. Даже этому маленькому человечку. В лучшем случае, он надо мной посмеется, в худшем – сочтет сумасшедшим.
– Я – сын Эддарда Старка, – ровно проговорил я.
– Да, это видно, – он склонил набок свою непропорционально большую голову, пытливо рассматривая меня. – В тебе куда больше Севера, чем в твоих братьях. Позволишь дать тебе один совет, бастард?
Я прекрасно знал, что он скажет, и все же утвердительно кивнул.