Нырнув в ремни плаща, я окликнул Призрака и пошел к Южным воротам. Двор полнился людьми. Подготовка к прибытию короля Роберта шла полным ходом, и без работы почти никто не сидел. В кузне горел огонь в печах и раздувались мехи, звонко перестукивали молотки Миккена и его подмастерьев. Конюшни утеплялись к зиме и расширялись, готовясь принять гораздо больше лошадей, чем обычно.
На высокую внутреннюю стену Винтерфелла вела широкая лестница. Я поднялся по сотне серых гранитных ступеней до самого верха. Пушистые холодные хлопья летели в лицо с затянутого тучами неба. Здесь, на высоте в добрых тридцать метров было заметно ветренее и холоднее. Я поплотнее запахнул плащ, зарылся щеками в густой мех воротника.
Я любил это место. Здесь, кроме редких караульных, почти никто никогда не ходил, и никто не мог отвлечь меня от душевных терзаний.
Посмотрев на хлопающее на ветру полотно с оскалившейся волчьей головой, я вспомнил о своем питомце и оглянулся: Призрак безмолвно следовал за мной, словно вторая тень. Мой единственный друг.
В этой жизни меня окружало гораздо больше людей, чем в прошлой, но никогда, как за последний месяц, я не чувствовал себя столь одиноким и отколовшимся от общества. Друзьями я не обзавелся. Люди вокруг были слишком чужими, слишком не похожими на тех, с кем я имел дело раньше.
Волей-неволей, но мне пришлось принять новую реальность, смириться с тем, что пути назад нет, и, возможно, уже не будет. Отныне я заточен в теле Джона Сноу, а окружающий мир – мой новый дом.
Не сказать, что он мне особо нравился. Он был грязным. Он был холодным. Он был отсталым. Цивилизационный разрыв величиной в несколько веков выражался буквально во всем, начиная от простого человеческого общения.
Невыносимо было отвыкать от таких достижений современного общества как электричество и бытовая техника, мобильная связь и Интернет, туалет со смывом и горячий душ. Даже такие вроде бы неприметные в быту вещи, как дезодорант, зубная паста и туалетная бумага, казались мне почти невосполнимой утратой.
В богороще горячие подземные источники выходили на поверхность в виде глубоких прудов, и сперва мне показалось очень странным, что они используются лишь для красоты: каждые несколько лет тут лютуют страшные морозы, а они впустую растрачивают тепло и горячую воду? Почему бы не построить вокруг прудов каменные бани, где каждый человек без исключения сможет согреться и помыться в холодную зиму?
Позже я понял, что многим это просто не нужно. Здешний люд не испытывал потребности в ежедневной гигиене. Только благородные леди вроде Кейтилин и Сансы постоянно ухаживали за собой, и позволяли себе купаться каждые несколько дней.
С образованием тут тоже все было очень плохо. Абсолютное большинство не умело даже писать и читать, что являлось для меня откровенной дикостью. Одно дело – просто знать об этом, наблюдая со стороны, и совсем другое быть здесь, жить, соприкасаться напрямую с этой реальностью… Начнешь объяснять кому-то вроде бы очевидные даже для ребенка вещи, а он смотрит на тебя так, что аж неловко становится. Вроде как с африканским аборигеном общаешься.
Счастье в неведении, да? Я провел рукой по верху зубца, собирая в ладонь только осевший мягкий снег, заглянул за парапет. Вода в глубоком рве, проходящем между внешней и внутренней стеной, уже замерзла.
Общее впечатление сложилось из мелких, не особо важных на первый взгляд, но оказавшихся критичными мелочей.
Но что имеем, то имеем; другого не дано. Все это уже неважно. Я здесь, и выхода отсюда нет. Остается только думать, как жить, и что делать дальше.
Не допустить войны? Мира? Я могу попробовать обеспечить его. Было бы преступной халатностью не воспользоваться моими знаниями канона. Достаточно лишь оказаться в нужное время в нужном месте, повлиять на несколько вроде бы незначительных событий, и я изменю все. Я поверну целую реку, переложив лишь пару камешков.
Я знаю, что произойдет. У меня есть возможность изменить что-то к лучшему. Я никогда не стремился установить вселенскую справедливость – пожалуй, эта ноша тяжеловата для моих плеч. Но в отдельно взятых аспектах... Почему бы и нет?
Приезд Роберта Баратеона должен был стать отправной точкой, событием, после которого я окончательно определился бы, что стоит делать.
Оставалось только ждать и готовиться.
4. «Да здравствует король»
Никогда не любил вино.
Наши вина через раз так и отдавали подделкой и химией, но здешние, по крайней мере, были настоящими. Как правило, на Севере их пили горячими, намешав меду и кучу всякой пряной гадости, от чего они становились сладкими, даже отвратительно приторными.