Когда они снова нырнули, Клинт направился к пятнистому морскому языку, что неподвижно лежал на песчаном дне. Под ним мелькнула какая-то тень — это был Бастер. Наконец Клинт поднялся на поверхность; держась за край плота, он жадно вдыхал воздух, а потом вылез из воды и растянулся на солнышке. Хоть и стояло лето, но вода была холодной.
Потеряв вдруг Клинта, Бастер, как пробка, выскочил из воды ярдах в пятидесяти от плота. Увидев его, он помчался к плоту.
«В чём дело? — казалось, спрашивал он. — Я же видел, как ты нырнул».
— Я не умею так, как ты, Бастер, — сказал Клинт, когда тюлень растянулся рядом. — Ты мог бы научить меня плавать, но свои ласты ты мне одолжить не можешь.
Бастер готов был целый день нырять с плота, но их ждали другие дела.
— Хватит, — сказал ему Клинт. — Ныряем — и домой. Давай наперегонки. Готов?
Весь напружившись, Бастер только и ждал команды.
— Вперёд!
Клинт нырнул неглубоко и в сторону берега, но ещё в воздухе он услышал мощное движение Бастера далеко впереди. На полпути к берегу Бастер опять нагнал его, и их соревнование снова закончилось вничью.
Даже в тёплом воздухе Клинт ощущал исходящий от Бастера жар, который, наверное, согревал его, пока он находился в воде. На суше Клинт чувствовал себя значительно увереннее Бастера.
— Пойдём колоть дранку, — объявил он, одевшись. — Чем ещё, ты думаешь, можно покрыть крышу для нового птичника?
Бастер не знал.
Клинту нравилось колоть дранку. Когда наловчишься, трудно даже считать это работой. Для неё нужны лишь косырь да киянка, ну, и, разумеется, деревянный брус. Брус — это обтёсанное кедровое полено фута в три длиной, и под яблоней возле сарая с дровами их лежала целая груда — отец Клинта скидывал их там прямо из машины.
Клинт обтесал полено и взял косырь и киянку. Косырь — это стальное лезвие с деревянной ручкой. Клинт всадил острое лезвие в глубь бруса и ударил по нему киянкой. Тук! Ровная, толщиной в полдюйма планка отскочила от бруса. Теперь нужно лишь зачистить её, и она превратится в дранку, лёгкую и прочную, которая проживёт добрых пятьдесят лет. Клинт снова всадил лезвие и снова ударил киянкой. Тук! Вот и следующая дранка. Тук! Тук! Третья, четвёртая, пятая!
Он стучал, каждый раз нагибаясь за новым брусом, а вокруг росла груда планок, и запах от них растекался в летнем воздухе. Клинт остановился, планки ему мешали.
— Бастер, ах ты лентяй! Ну-ка, убери эти планки, чтобы мне легче было работать.
Бастер отдыхал под яблоней. Он ничего не имел против планок, но Клинт пнул их ногой, значит — это враг. Бастер подошёл и, схватив одну из планок своими острыми зубами, понёс под яблоню, чтобы там сжевать. Он, казалось, спрашивал:
«Вот эта тебе не нравится?»
— Не эта, Бастер, а та.
Клинт указал на другую планку, Бастер встал и тоже отнёс её под яблоню. Он проявил сообразительность, а Клинту пришла в голову блестящая мысль. Раз уж Бастер сам рвётся помогать, мешать ему не стоит.
— И эту тоже. — Клинт показал на следующую планку.
Бастер взял её, положил рядом с двумя первыми и остановился в ожидании дальнейших указаний.
— Ещё одну, — сказал ему Клинт. — Отнеси все.
Бастер подошёл за следующей, потом ещё за одной, ещё и ещё. Понукать его больше не приходилось. Он помогал в работе впервые и гордо ковылял туда и обратно, перенося планки из одной груды в другую.
С таким помощником, как Бастер, работа вообще казалась пустяком. Планки весело, словно с охотой, отлетали от бруса. А что было в этом удивительного: кедр создан для дранки.
Кедр — дерево что надо, говорит старый Тим. Индейцы без него и жить бы не могли. Из кедрового тёса они строят дома, иногда длиной почти в четверть мили. Семей десять может жить в таком доме. И лёгкие индейские лодки — каноэ — тоже долбят из ствола кедра, а лески и сети для ловли рыбы делают из кручёной кедровой коры. Из расплющенной коры шьют летнюю одежду, а кусочки коры используют как трут. Ухватив тлеющий кусок коры расщеплённой лучиной, можно переносить огонь на большие расстояния. Даже лосося ловят при помощи кедровых сетей и удочек. А лосося индейцы меняют на всё, что им нужно.
Кедр и белым помогает не меньше, чем индейцам. Звуки дождевых капель, стучащих по покрытым кедровой дранкой крышам домов в Пюджет-Саунде, — самая приятная музыка на свете.