Клинт привязывал лодку, когда дверь со скрипом отворилась и на крыльце, легкий и проворный, как сухой лист, появился старый Тим.
— Здравствуй, сынок! — прокричал он. — А у меня на плите как раз тушатся моллюски! Я словно знал, что ко мне едут гости. Входи, поедим и поговорим. Пусть и твой тюлень войдёт, ему тут нечего портить.
В домике была всего одна комната. У дальней стены стояла плита, а сбоку — корабельная койка, на которой спала большая серая кошка. С другой стороны стоял стол, в середине комнаты — кресло-качалка, у окна — стул, а на полке кричащее во всё горло радио. На стенах висели рыболовные снасти, вёсла, ружья и разные инструменты. Всё было начищено, надраено, как положено у моряков.
Тим разложил вкусно пахнущую еду в миски, которые Клинт поставил на стол. Затем разлил в большие белые кружки чёрный кофе из кофейника.
— Принимайся за дело, сынок! — прокричал он. Они придвинули стулья к столу. — Радио хорошо слышно?
Клинт прокричал в ответ, что хорошо.
— Я-то не очень его слушаю. Как встаю утром, сразу включаю, и оно играет весь день. Если слушать, то оказывается — передают страшную ерунду, но музыку иногда приятно послушать. Такова жизнь, сынок! Ты хочешь знать, как дожить до ста лет?
— Да.
— Живи спокойно и не лезь в бутылку из-за всякой чепухи. Жить — это всё равно что идти через большую комнату. Побежишь — и быстро её пересечёшь. Давай-ка положу тебе ещё.
Поев, они придвинули стулья к окну, и Тим продолжал рассказывать Клинту, как дожить до ста лет.
— Живи спокойно! — перекрикивал он радио. — И ты проживёшь долго, и люди тебя будут больше любить. Я никогда не уважал слишком шумных людей. Я-то видел, как они приходили и уходили. Чем больше они шумели по приходе, тем тише уходили. Вот, например, Ха́ргроувы, которые выстроили вон тот дом в девяносто первом году. Слуги, лошади, экипажи, а дорог-то там почти не было. Большая парусная яхта и катер с паровым мотором. Трубили в горн, когда собирались к столу. А где теперь эти Харгроувы, сынок?
Клинт и не слышал о них ни разу.
— Это было, когда здесь прокладывали железную дорогу. Там, где наш магазин, собирались выстроить второй Нью-Йорк. Слыхал? В горах задумали выстроить город! Это было ещё до твоего рождения, сынок. А когда паника девяносто третьего года затронула и железную дорогу, все отсюда разбежались. С тех пор в большом доме на том берегу тихо стало. Правда, как-то ночью кто-то там принялся выводить на горне мелодию. А на следующий день все оттуда уехали…
Клинт рад был бы слушать старика и дальше, но Тим уже спал в своей качалке, и серая кошка уснула у него на коленях. Клинт приглушил радио. «Дельфин» тихонько тыкался носом о крыльцо, напоминал, что пора уезжать. Сквозь заднее окошко в комнату пробрался косой луч солнца. Как только Тим проснётся, Клинт попрощается с ним.
Золотистый луч сгустил воздух, он стал похож на морскую воду, насыщенную планктоном. Казалось, будто они сидят в подводной пещере. Старый Тим спит в кресле, а Клинт с Бастером расположились на полу. Луч солнца добрался до груди Бастера и осветил его усатую, будто улыбающуюся морду. По радио передавали вальс, и тюлень раскачивался в такт музыке.
Луч добрался до качалки и стал опускаться: солнце садилось за горы. А тут и музыка кончилась. Старый Тим всё спал.
Клинт встал:
— Пора, Бастер.
Выйдя, он увидел в лодке ящик Декеров. Он втащил его в дом и бесшумно поставил на стол, боясь разбудить старика.
— Больше еды у нас нет, — сказал он тюленю, отвязывая лодку. — Если мы не сумеем сами раздобыть что нужно, придётся питаться планктоном. Может, хочешь влезть в лодку?
Бастер с удовольствием уселся на корме и, пока они выходили из бухты, всё ещё покачивал головой, словно слышал откуда-то музыку вальса.
Конец лета
Держа круто к ветру, «Дельфин» шёл мимо Тоандоса прямо на закат. Последнюю ночь Клинт с Бастером провели в Заливе Пиратов. Бастер, который не знал, куда они держат путь, плыл в сотне ярдов впереди ялика, то и дело оглядываясь, чтобы видеть, в какую сторону свернёт Клинт после Оук Хед.
В поле зрения была только большая, красного дерева яхта; она шла с юго-запада, нос её зарывался в каскад брызг. Возможно, она направлялась в Сиэтл и на ней были те самые люди, о которых старый Тим сказал, что они вечно куда-то спешат.