– Какими качествами Швайнштайгера вам, человеку с футбольным прошлым, хотелось бы обладать?
– На самом деле во мне было столько же пыла, просто хватало его лишь для игры на юниорском уровне. (Смеется.) Меня как футболиста-любителя, конечно же, приводят в изумление техническое совершенство и эта феноменальная точность удара. Обладая высокой техникой, Бастиан готов и к силовой игре, нередко он в одиночку инициировал атаки, что сегодня уже не очень практикуется. Не стоит забывать и о том, как естественно он себя ведет. Он стал лицом чемпионата мира – 2006, качественно улучшив имидж Германии. Раскрепощенность, энтузиазм и непринужденность – все это навсегда останется связано с именем Бастиана Швайнштайгера.
– Швайнштайгера и Лама всерьез стали воспринимать только после того, как они одержали ряд значительных побед, а их лидерские способности часто ставили под сомнение. Что вы чувствовали, наблюдая за подобными дискуссиями?
– Непонимание. Времена меняются, в иерархии происходят изменения. Все началось с приходом нового века и новых игроков – таких как Мануэль Нойер или Томас Мюллер. Швайнштайгеру и Ламу, представителям нового поколения, долгое время не удавалось добиться крупного успеха, но победа в финале Лиги чемпионов на «Уэмбли» и завоеванный в Бразилии титул чемпионов мира изменили все. А я, в свою очередь, порадовался тому, что в итоге стало ясно: все эти домыслы не имеют никакой реальной основы.
– Финальный матч Лиги чемпионов – 2011/12 против «Челси», вероятно, самый досадный день в карьере Швайнштайгера. Что испытали вы, находясь на трибуне среди других зрителей?
– Ой, не люблю даже и вспоминать об этом. Мы ведь фактически уже победили; Дрогба сравнял счет на последней минуте, назначается дополнительное время, Роббен с пенальти бьет мимо ворот. А потом случился тот самый удар Бастиана. После того как мяч попал в штангу и в результате следующего пенальти игра закончилась победой «Челси», было нетрудно заметить, как его потрясло произошедшее. Такой домашний финальный матч случается раз в жизни. Но поражение многому научило Бастиана, он стал мудрее. И если победа в Лиге чемпионов – 2000/01 была логическим продолжением истории с поражением в 1999 году от «Манчестер Юнайтед», то победу на стадионе «Уэмбли» в 2013-м можно считать реакцией на проигрыш «Челси». Не было бы той боли, не было бы в итоге и требла. Победа в Англии над командой-соперником из Германии[11] стала одной из важнейших для «Баварии».
МАЛЬЧИК НЕ БОЯЛСЯ РИСКОВАТЬ. И ОН УМЕЛ ДОБИВАТЬСЯ СВОЕГО. ПОВАЛИТЬ ЕГО НА ЗЕМЛЮ БЫЛО НЕПРОСТО – ОН НЕ ПАДАЛ, ДАЖЕ КОГДА ЕГО ТОЛКАЛИ СИЛЬНО.
– Напористость необходима не только в большом футболе, но и в большой политике. Есть ли сходство между этими сферами?
– Определенно! За обеими нашими сферами пристально наблюдает общественность. Впрочем, футболист редко сталкивается с враждебным отношением к себе лично. В политике же затрагиваются людские интересы, борьба за них сопровождается высоким эмоциональным напряжением, а малейший промах обсасывается в СМИ.
– Зато, вероятно, это окупается в день проведения «политической Пепельной среды» в Пассау, когда стоишь на трибуне и принимаешь овации от однопартийцев. В этом плане параллель с настроением на Южной трибуне во время домашних матчей «Баварии» уже не напрашивается?
– Отнюдь, но пусть это не вводит вас в заблуждение. Как это часто бывает в жизни, здесь есть две стороны. В Пассау подавляющее большинство собравшихся – это, разумеется, абсолютные приверженцы ХСС, но они ожидают услышать от тебя нечто особенное. То же происходит и на домашних матчах «Баварии». Это не меньшее испытание, кто бы ни был твоим соперником. Люди хотят зрелища, они оценивают происходящее исходя из достижений прошлого. Если первые три навесных паса ни к чему не приводят, сразу слышится ропот.
– Какого политического деятеля напоминает вам Швайнштайгер?
– Его страстная натура и баварская идентичность позволяют поставить его в один ряд с выдающимися личностями Баварии послевоенных времен. Мне не хочется сравнивать с кем-то конкретным, потому что сравнение в любом случае выйдет натянутым. Впрочем, каждый и так поймет, кого я имею в виду.
– Когда не стало Франца Йозефа Штрауса[12], Швайнштайгеру было всего четыре года. Можете ли вы рассказать о том, насколько глубок его интерес к политике? О его предпочтениях ничего не известно, не считая некоторой его симпатии к Ангеле Меркель.