Я спустила свои крошечные шорты с ног.
Он отступил назад и уставился на меня так, словно не было ничего, что он ненавидел бы больше, чем меня.
— Сними трусики. Сейчас же. Или я буду трахать тебя в них.
Он обхватил одну из моих ног вокруг своей талии, и мои руки двинулись, чтобы сдвинуть кружева вниз, но он уже отодвигал их в сторону.
— Слишком медленно. — А потом он глубоко погрузился в меня.
Мои пальцы впились в его спину, не зная, притянуть его ближе к себе или оттолкнуть еще дальше. Моя влага капала на его член, на внутреннюю поверхность бедер, на пол в коридоре, где все могли видеть.
Каждый толчок был наказанием за то, что он заставил меня хотеть. Чем громче я стонала, тем менее контролируемыми становились его движения. Он наклонился вперед и прикусил мой сосок через рубашку, засасывая его в рот вместе с тканью.
В коридоре открылась дверь. Я повернула лицо вправо, увидела чью-то размытую тень в одурманенных похотью глазах и не смогла сдержать стон, когда пирсинг Бастиана попал точно в меня.
Он не останавливался, не заботясь о зрителях. Остались только я и он, когда его сосед отступил. Меня не в первый раз поразило, что Бастиано Романо мог делать все, что хотел, но сейчас... он хотел меня.
Он укусил меня за шею и приник к уголку губ. Его руки раздвинули мою задницу, и он стал ласкать мою спину, вводя и выводя палец так, чтобы его член попадал в мою точку G.
— Я также могу это взять, — заявил он, всегда так восхищенный идеей взять у меня, хотя, как я поняла, в этот момент я отдала бы ему все без его просьбы.
— Сделай это, — осмелилась я, погружаясь в эту связь между нами глубже, чем ожидала.
Его глаза вспыхнули, он опустил меня на землю и побудил встать на колени.
— Умоляй об этом.
Я изучала его лицо, его челюсть, напряженный взгляд. Ему это было нужно. Ему нужно было контролировать меня, чтобы снова почувствовать контроль над своей жизнью. Его временное отсутствие власти было болезнью, и дать ему контроль надо мной было лекарством.
И я это сделаю.
Я отдала бы ему все.
Не потому, что чувствовала себя виноватой, а потому, что была такой же развращенной, как и те люди, которым я лгала. Мне нужен был Бастиано Романо. Любым способом.
— Умоляй, — снова потребовал он, на этот раз менее нежно, схватив меня за волосы.
— Пожалуйста.
— Только не своими словами. — Он сжал в кулаке свой член и за волосы подвел мою голову к нему. — Покажи мне, как нужна мне твоя маленькая тугая попка. — Мои руки обхватили его бедра, пока он вжимался в мое лицо. — Лучше бы твоя попка была еще туже, чем твой рот, — проворчал он и вошел в меня еще глубже, пока его пирсинг не уперся в заднюю стенку моего горла.
Я хотела выпустить его, но сдержалась, решимость заставила меня взять его всего. Не обращая внимания на его насмешки, я втянула щеки, сужая рот, чтобы удержать его член, когда его яйца напряглись и ударились о мой подбородок.
Мокрая жидкость стекала по моим бедрам, создавая беспорядок в коридоре, где любой мог выйти и увидеть, как я жадно сосу его член, словно это была моя первая еда за день. Я потянулась между ног и попыталась смахнуть влагу с бедер, но он отмахнулся от моих рук, вытащил член изо рта и закружил меня.
Потянувшись вниз, он схватил меня за бедра и приподнял. Его пальцы собрали мою влагу сзади и использовали ее, чтобы ввести их в мою попку. Он раздвинул мою влагу, а затем заменил пальцы своим членом.
Я вскрикнула от удивления, когда он ввел кончик члена в мою попку, а моя слюна и влага сделали его движения плавными.
— Бастиан, — простонала я, когда он медленно входил и выходил из моей попки, подготавливая меня.
— Скажи мне, чего ты хочешь.
— Тебя. О Боже, я хочу тебя.
Он погрузил свой член до конца, и мой стон эхом прокатился по коридорам. Я металась глазами из стороны в сторону, зная, что его соседи слышат мое удовольствие в этот нелепый час, и удивляясь тому, что никто не осмелился войти в зал и перечить Бастиану.
Я практически чувствовала их взгляды, заглядывающие в глазки их дверей, их руки, поглаживающие себя при виде нас, наблюдающие за неустанными движениями Бастиана, когда его ногти впивались в мои бедра, а его член погружался в мою задницу.
— Прикоснись к себе.
Хриплый. Грубый. Скрежещущий.
Я едва могла разобрать его слова.
— Что? — выдохнула я сквозь дымку.
— Три пальца. В твоей киске. Сейчас же.
— Я…
— Проведи моим членом по твоим стенкам. Заставь меня кончить. — Я колебалась, и он прорычал: — Сейчас.
Я уперлась одной рукой в стену, а другой скользнула пальцами внутрь себя и задыхалась, чувствуя его сквозь стенки. Святое дерьмо. Мы двигались вместе, мои пальцы задевали мою точку G каждый раз, когда я гладила его член, а он входил в мою задницу.
В этой враждебности была скрыта наша невысказанная потребность. Я не знала, как это произошло, но я больше не ненавидела его.
Я сжала пальцы, и я знала, что он почувствовал это сзади, потому что он укусил меня за плечо.
— Не смей, блядь, кончать.
Я была так близка к этому, но отбросила это чувство. Он заставлял меня подчиняться каждому его требованию, давать ему все, что он просил, и даже больше. Как будто я принадлежала ему. И, возможно, мое тело так и было, потому что он трахал его так, словно оно принадлежало ему, пока даже я не поверила в это.
— Кончай, — потребовал он, и я позволила своему телу взять верх.
Предательница, - прошептал во мне агент, когда наслаждение взбудоражило мою сущность, превратив соски в нелояльные пики, которые с каждым толчком ударялись о стену.
Апата, - обвинила я, откидывая голову на плечо Бастиана, а мои остекленевшие глаза ловили камеру наблюдения над нами, и я задавалась вопросом, видит ли кто-нибудь удовольствие на моем лице и ложь под моей кожей.
Ганимед, - надеялась я, когда зачатки оргазма затуманили мои мысли и мне показалось, что я нахожусь только в его притяжении и никогда в своем собственном.
Юпитер, - умоляла я, когда он входил в меня, отмечая, что я принадлежу ему так, что никогда не смогу почувствовать себя достаточно постоянной.
Я была никем и всем одновременно.
Лгуньей.
Аферисткой.
Предательницей.
Отвлекающим маневром.
Спасителем.
Его.
Я прижалась лбом к его плечу, прижалась к нему, пока он держал меня, пока я пыталась собраться с силами. Он поставил меня на землю, позволив мне немного упасть, прежде чем поддержать меня.
Никто из нас ничего не сказал.
Сердце забилось в горле, и я нарушила молчание первой.
— Расскажи мне о своем дне.
Я ждала, что он расскажет мне о своем дне. Почему он побил свое пианино и искал убежища во мне. Но он ничего не сказал. Вместо этого он обхватил меня руками, подхватил на руки, когда я обхватила его ногами, отнес обратно в пентхаус, в свою комнату, и бросил меня на кровать.