— Я верну тебе услугу.
— Мне ничего от тебя не нужно, — прошептала я.
Ложь.
Мне нужна была эта жизнь. Не пентхаус, не шикарные ванные и не первоклассная нью-йоркская недвижимость. Я могла бы обойтись и без них, но мне нужна была младшая сестра, с которой можно поговорить, мужчина, к которому можно вернуться домой, мысль о том, что кто-то может на меня положиться, как Бастиан сейчас с Тесси.
Я хотела чувствовать себя любимой, желанной, надежной и собой.
Такой, какой я могла бы гордиться.
Жизнь, в которой единственной обязанностью было делать счастливыми себя и тех, кого я любила.
Он открыл дверь в душевую и отодвинул меня в сторону, забирая воду. Я задрожала от холода, мои соски запульсировали, а бедра задрожали, когда я увидела, как вода стекает с его головы вниз по груди, мимо сдвоенных V-образных линий и к его эрекции.
Боже правый.
Душ был придуман для того, чтобы смотреть, как вода стекает по коже Бастиана.
— Позаботься о Тесси, пока я не вернусь.
— И это та услуга, которую ты хочешь получить?
Я думала, мы уже все уладили. Вряд ли это была услуга. Я бы сделала это в любом случае. К тому же он уже освободил меня от всех смен.
Мои губы слегка приоткрылись, когда я увидела, как он опускается передо мной на колени.
— Что ты делаешь?
Он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра, прикусил кожу и раздвинул мои губы.
— Возвращаю услугу, — сказал он, прежде чем приникнуть к моему клитору, и я поняла, что он знает, что я уже согласилась позаботиться о Тесси.
Ему просто нужен был повод, чтобы прикоснуться ко мне.
Да.
Это была та жизнь, которую я хотела.
Тесси держала в одной руке бургер, а в другой - картошку фри, пока мы с Бастиано добирались до кухни, одетые, с высушенными феном волосами и телами на приличном расстоянии друг от друга.
Но это не имело значения.
Я все равно чувствовала его по всему телу.
Тесси откусила от бургера и посмотрела на нас.
— Вы, ребята, так долго, поэтому я заказала еду.
Жирный бургер и эквивалент масла с гарниром из картофеля фри вряд ли можно было назвать едой, но я полагала, что Бастиан и я не могли ничего сказать после того, как он трахнул мне мозги в душе, пока Тесси ждала свой завтрак.
Он поцеловал ее в висок, положил в карман ключи и телефон и направился к двери.
— Позвони мне, если тебе что-то понадобится.
Я подождала, пока за ним закроется дверь, и только после этого села рядом с ней и украла картошку фри.
— У тебя есть школьные задания?
Она отодвинула от меня свою еду и немного отодвинулась.
— Я ее закончила.
Я изогнула бровь.
— Правда?
— Ну, я почти закончила. У меня фортепианная практика.
— Это пианино твое? — Я кивнула на пианино позади нас, сбоку от гостиной в квартире с открытой планировкой.
У него было самое сумасшедшее место, которое я когда-либо видела. Двухэтажный пентхаус с видом на Центральный парк. Мраморный пол в фойе, ванных, кухне и на лестнице. Темное дерево в гостиной, шторы от пола до потолка и окно от стены до стены с видом на парк.
Пианино стояло сбоку от гостиной, рядом с лестницей. За ним, как и за всем остальным пентхаусом, ухаживали, но я не могла представить его играющим на нем. Или Тесси. Похоже, ей просто не хватало внимания.
Тесси покачала головой, и ее дикие волосы запрыгали туда-сюда по лицу.
— Это Бастиана. Он больше не играет, но хранит его, потому что хочет научить Эве... — Она остановилась и откусила кусочек бургера.
— Кто такой Эверетт?
— Мне нельзя говорить об Эверетте. У меня будут неприятности.
— Даже со мной?
Она задумалась на несколько секунд.
— Нет. Мне жаль. Я не хочу неприятностей.
Чувство вины пришло мгновенно. Я не просила его биографию. Я попросила, потому что искренне хотела узнать больше о Бастиане. Но поставить Тесси в такое положение было не самым лучшим решением. Это был рефлекс бессовестного тайного агента, привыкшего добывать информацию из любого источника.
Иногда я ненавидела себя.
Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь избавиться от тех частей себя, которые я ненавидела.
Кровать прогнулась, и поздно вечером меня обхватила рука. Я уже несколько часов находилась в легком сне, но проснулась, как только кожа Бастиана коснулась моей. Я взглянула на часы. Четыре утра.
Когда я повернулась к нему лицом, тусклый свет из коридора осветил его лицо. Черты его лица были изможденными. Он выглядел так, будто постарел на год за один день, а поражение - то, что я никогда не думала увидеть на Бастиане, - было написано на его коже.
— Извини, что разбудил тебя. — Как всегда, он не выглядел извиняющимся. — Не думаю, что смогу уснуть.
— Ты выглядишь усталым.
— У меня голова идет кругом.
— Винсент?
— Все еще не найден. Я не хочу об этом говорить. — Его лодыжка сомкнулась вокруг моей.
— Расскажи мне о пианино. — Я позволила ему обхватить мою талию ногой.
Он снял свою одежду, так что нас разделяли только мои трусики, его боксеры и рубашка из школы бизнеса Уортон, которую я украла из его шкафа.
— Иногда я играю. Иногда нет.
— Ух ты. Так много интересного. Пожалуй, я спать. — Я закрыла глаза и надеялась, что он что-нибудь скажет.
— Это пережиток прошлого, и я не могу с ним расстаться.
Мои глаза распахнулись от этого признания. Насколько он устал?
Я провела пальцем по его лицу, отмечая, как он смотрит на меня, словно я была единственным существом в комнате.
— У меня нет никаких реликвий моего прошлого, — призналась я.
— Я видел твою квартиру. Там довольно пусто. Я просто подумал, что ты либо минималист, либо не умеешь распоряжаться деньгами и должна попросить вернуть деньги за диплом Дегори.
Я толкнула его в плечо.
— У меня просто ничего нет.
Как в моей фальшивой квартире, так и в настоящей.
— Тебя это беспокоит?
Я подумывала дать ему ерундовый ответ, но хоть раз в жизни я хотела быть настоящей.
Не лгуньей.
Не мошенницей.
Не Апатой.
— Да, но только потому, что я хочу, чтобы воспоминания были связаны с предметом. Меня вырастила тетя, но она так и не вышла замуж и постоянно была на работе. Не было ни дней рождения, ни семейных рождественских праздников. Были только мы. В основном я была дома одна, иногда за мной присматривала соседская бабушка. Мне давали все, что нужно, и я никогда не просила ни о чем другом. Я всегда чувствовала себя обузой. Не потому, что тетя заставляла меня так думать, а потому, что...