Я вздохнула и согласилась.
— Потому что моя мама умерла, рожая меня, и это самое большое бремя, о котором я могу думать. Я буквально убила кого-то, прежде чем сделала свой первый вдох в этом мире. Поэтому, когда речь заходила о таких вещах, как красивые платья и игрушки, я никогда не чувствовала, что заслуживаю их. И теперь я просто привыкла ничего не иметь, а отсутствие чего-либо и кого-либо означает, что воспоминания отсутствуют в тех местах, где они нужны моей душе.
— Ты одинока.
— Да.
Я чувствовала себя обнаженной перед ним. Более обнаженной, чем в подвале L'Oscurità. Более обнаженной, чем в своей спальне. Более обнаженной, чем в коридоре. Более обнаженной, чем в его душе. Я обнажилась во всех местах, которые имели значение, и он мог разорвать меня на части прямо сейчас, а я ничего не смогла бы с этим поделать.
Тот барьер, который мы разрушили, нельзя было заменить.
Он не шелохнулся, прошептав мне в губы.
— Я вижу тебя.
— Что ты видишь?
— Все. — Его большой палец провел по коже под моим коленом. — Ты не виновата в том, что твоя мама умерла. Ты не могла этого предсказать. Ты не нарочно причинила ей боль.
— Логически я это понимаю, но совсем другое дело - принять это эмоционально.
— Что для этого нужно?
— Раньше я думала, что на исцеление уйдет время. Теперь я в этом не уверена.
С тех пор как я встретила Бастиана, я узнала о своем прошлом больше, чем за двадцать девять с лишним лет до этого. Правда заключалась в том, что нужен был кто-то, кто заполнил бы пустоту, поглотившую меня целиком.
Я ненавидела, что это сделал именно Бастиан, потому что никогда не встречала человека, который пугал бы меня сильнее. Не потому, что он мог сломать мое тело и выбросить меня так же легко, как черствый пакет чипсов, а потому, что, несмотря на все его недостатки - а их было немало, - ему удалось пробраться под мою кожу и впиться в меня крючками.
Он даже не пытался.
Юпитер вокруг Ганимеды.
Какие романтические иллюзии.
Он надавил на чувствительное место на внутренней стороне моего колена, когда у меня перехватило дыхание.
— Дело не во времени. Дело в том, чтобы найти кого-то, кто заполнит пустоту.
— Это похоже на опыт.
— Так и есть. Восемь лет назад у меня была девушка, которой я планировал сделать предложение, но она оказалась большей стервой, чем беременный двухсоткилограммовый бегемот, и мне повезло, что вскоре я нашел другую, которую полюбил, чтобы заполнить пустоту.
Он кого-то любит.
Комок в горле лишил меня воздуха, наполнив обидой, шоком и ревностью, которую я хотела бы вырвать из своего тела.
— И где же она?
Он уклонился от моего вопроса и потянул за край рубашки Уортон.
— Мне нравится это на тебе.
Я позволила ему уклониться от ответа. Я не была готова услышать, что он скажет, но открыла рот, желая спросить его, что это было. Что происходит.
Словно прочитав мои мысли, он притянул меня ближе к себе и поцеловал в плечо.
— Не задавай вопросов. Просто спи.
ГЛАВА 28
Нет такой обязанности, которую мы так недооцениваем,
как обязанность быть счастливым. Будучи счастливыми,
мы сеем анонимные блага на весь мир.
Роберт Луис Стивенсон
БАСТИАНО РОМАНО
Дни без Винса: 6
— Сыграй мне что-нибудь.
Мы с Ари сидели на моем кухонном острове, держа в руках по пакетику сока. Я провел день в поисках Винсента. Она провела день, заботясь о Тесси и, по ее словам, отвечая на вопросы Тесси о дяде Винсе.
А в четыре утра, как по часам, я приходил домой и вместе с ней выпивал пакетик сока. Наша версия ночного коктейля. Иногда мы разговаривали. Иногда мы целовались. Иногда мы делали и то, и другое.
Я выбросил пакет с соком в мусорное ведро.
— Ты первая.
— Я не играю на пианино. — Она потянула за низ своей рубашки - моей рубашки, - и я задумался, носит ли она что-нибудь под ней.
Я бы выяснил это через минуту.
Я выбросил ее пакет с соком в мусорное ведро.
— Я знаю.
— Тогда... что?
Она позволила мне подвести ее к пианино, и когда я постучал по его крышке, она бросила на меня сомнительный взгляд, прежде чем запрыгнуть на него. Я приберег это пианино для Эверетта, но все расследования, которые я проводил в отношении Эльзы, оказались пустыми, и я так и не смог найти что-то, что могло бы задеть голову Эльзы. Даже с деньгами, которые она якобы кому-то задолжала.
Когда Винсент ушел, а все наши поиски оказались пустыми, моя надежда упала куда-то в глубину души, и этот ублюдок, вероятно, был размером с горошину. А может, и меньше, как сердце Эльзы.
Я прижал руку к коленям Арианы и раздвинул их пошире. Ее ноги раздвинулись, и ухмылка скривила мои губы от отсутствия трусиков.
Такой прекрасный отвлекающий маневр.
Больше чем отвлечение.
Я подавил этот голос. Тот, который говорил мне, что нужно рискнуть с Арианой, что она не Эльза, что я могу ей доверять.
Ты уже доверяешь ей.
— Я сыграю на клавишах пианино, — я обхватил пальцами ее икры и раздвинул ее ноги пошире, — если твои пальцы сыграют ту же мелодию на твоей киске.
— Что? — Ее нижняя губа слегка приоткрылась, забавляя меня.
Я положил ее руку на киску, потер пальцами и начал выводить крошечные кружочки на клиторе.
— Ты сегодня медлительная или это обычное дело?
Она вздохнула и закрыла глаза, ускоряя свои движения.
— Всегда придурок.
— Ты думала, что сможешь изменить меня?
В каком-то смысле так и было. Она заставила меня захотеть ее. Я не просто хотел трахнуть ее. Я хотел ее. Всю. Все, что она могла бы мне дать. Опасная территория, учитывая, что в последний раз я чувствовал себя так...
Только в этот раз все было по-другому.
Влюбленность в Эльзу была похожа на пробежку в парке; с Арианой - и я отказывался называть ее любовью - была похожа на падение лицом на горячий бетон в холодный день. Я мог бы подняться с земли, но тогда я оказался бы задницей с камешками на коже, поэтому я решил немного полежать на земле и насладиться теплом, пока не наступили последствия.
— Я бы никогда не была такой высокомерной. — Ариана сомкнула ноги, поглаживая мою руку, которую я держал между ее ног. — Ты не играешь на пианино.
Я снова раздвинул ее ноги и наклонил голову.
— Ты была высокомерной.
— О?
— Где та женщина, которая в каждое предложение вставляла свою степень Дегори?
— Я никогда этого не делала.
Мой взгляд упал на ее ноги. Они больше подходили для фотосессии Sports Illustrated, чем для посиделок за барной стойкой. У нее были сиськи, которые заставили бы плакать Кэти Перри, а ее задница напоминала фотографию после бразильской подтяжки попы.
Но я хотел трахнуть именно ее рот. Эти пухлые губы, которые извергали вызов, словно мир был чуждым понятием, словно ее жизненная миссия заключалась в том, чтобы начать Третью мировую войну. Губы, которые утешали мою сестру сладкими словами и искренними заверениями. Губы, которые были рядом со мной, молчаливые, когда мне нужен был ночной стаканчик с соком, и громкие, когда молчание грозило меня сожрать.