Олег Пискунов
Бастион Духов
Заговор Хунак Кееля
Пролог
Земля, богатая золотом, край достатка,
Приют навеки давшая земля желанная,
Где не знают голода, нет в пище нехватки,
Племен великих родина, земля обетованная.
— Земля! Земля! — закричал впередсмотрящий матрос с «ласточкина гнезда» каравеллы…
Утром третьего марта 1517 года индеец с сторожевого поста на северном побережье полуострова Юкатан, увидел небольшие точки далеко в море. Скоро они приняли очертания плавучих гор с белой дымкой облаков. Часовой тут же послал сигнал с помощью дыма в город о таком чудесном зрелище.
А на борту кораблей бородатые люди с уставшими глазами громко кричали, радуясь новой, незнакомой земле. Совсем не давно корабли перенесли сильнейший шторм, который отбросил их далеко от намеченного курса. Это была экспедиция, снаряженная для охоты за рабами на островах Гуанахес, лежащих между Гондурасом и Кубой. Экспедицию финансировал благородный идальго Эрнадес де Кордоба по повелению Диего Веласкеса — губернатора Кубы.
Испанцам стал виден усеянный обломками скал берег, постепенно переходящий в полуголую равнину. Данная земля отсутствовала на картах. Вдали, за скалами представал взору чудесный вид: стремясь ввысь, словно гора, стояла высоченная стена, окружая ступенчатые пирамиды и каменные, по варварски великолепные дворцы …
В этот момент варварская цивилизация майя, зашедшая в тупик под давлением внутренних распрей, уже разрушалась под натиском христианского Старого света. В пророчестве о конкисте из «Хроник Калкини» говорится: «…когда пришли иноземцы с рыжими бородами, дети Солнца. Бородатые люди с востока, когда пришли сюда в эту землю. Чужеземцы, белые люди, рыжие люди… Начало разврата… …Вы увидите рассвет, вы увидите вещую птицу. Увы! Оплачьте себя, ибо они пришли…»
…Теперь обратимся к событиям отодвинутым во времени, от открытия де Кардобой полуострова Юкатан, на триста лет назад…
…Однажды во время жертвоприношения в Священном колодце, ботаб — вождь одного из селений, Хунак Кеель решил исправить судьбу своего народа. План его был очень простым и родился прямо здесь, рядышком с Священным сенотом, карстовым колодцем, созданным Кукульканом — Кецалькоатлем для беседы с богами. Хунак стоял на на краю платформы Храма Кукулькана, вместе с другими ботабоми, хольпопами — «главами циновок», жрецами богов: дождя — Чака, Смерти — Ах пуча и другими сановниками. На самой вершине лестницы Храма стоял, окруженный ах кинами, хранителями знаний, сам халач — виник, «настоящий человек» — правитель города Чичен — Ица. К сожалению, история не донесла до нас его имени. Внизу на площади стояли полуголые крестьяне и воины. Крестьяне были лишь в набедренных повязках, на жрецах пестрели накидки из перьев птицы Коатль, воины облачились в панцири из толстой хлопчатобумажной ткани, доходившие почти до колен, на головах шлемы с разноцветными перьями.
Хунака Кееля, когда он наблюдал за процессией чиланов — жрецов прорицателей, двигавшейся вместе с пленными воинами из Храма Кукулькана к Священному колодцу по вымощенной камнем дороге, охватили неясные предчувствия. Он еще сомневался, стоит ли осуществлять свой план, если да, то он скоро превратиться из занюханного ботаба в халач — виника, при условии, что все пройдет без осложнений. Если план провалится, его принесут в жертву Хунабу Ку, главному божеству майя. Если вообще ничего не делать, так и останешься всю жизнь вонючим ботабом, и может быть никогда больше не будет такого великолепного шанса. Сомнения терзали грудь, отдаваясь лёгкой дрожью в кистях рук.
Процессия торжественно прошла по узкому корридору, оставленному зрителями и вступила на площадь. Там все участники церемонии поднялись на платформу у самого края Священного сенота. Вокруг карстового колодца, под развивающими знаменами и священными эмблемами, колыхалось целое поле крестьянских лиц. Пленники стояли неподвижно, окаменев от ужаса перед неминуемой гибелью. Постепенно, словно растягивая удовольствие, одного за другим, молодые чиланы подтаскивали их к краю и обмазывали священной голубой краской, дряхлые старики чиланы одевали на них драгоценные украшения из золота и нефрита и сбрасывали вниз под вопли обезумевшей толпы, в изумрудные воды Священного сенота. Когда священные воды скрыли последнего пленника, халач — виник, правитель Чичен-Ицы сказал:
— Пусть Кецалькоатль — пернатый змей, вложит в их уста послания духов, — он обвел площадь с сотнями своих граждан орлиным взглядом, — а Ах пуч заберет себе их тела. Да будет так!
На площади воцарилась божественная тишина. В течении всего жаркого утра напряженные зрители ждали, когда солнце достигнет зенита. Все смотрели вниз, что бы узнать, не уцелел ли кто-нибудь из числа принесённых в жертву, дабы передать людям послания от духов, живущих в бездонной глубине колодца. Не удалось спастись не одному пленному воину, который мог бы рассказать о своем вынужденном походе в потусторонний мир, всех забрал к себе коварный Ах пуч. Хунак Кеель мгновенно принял решение, он выскочил из группы сановников на ходу выхватив из рук у спустившего к тому времени вниз правителя, ритуальный посох и на глазах изумленных жителей Чичен-Ицы, бросился в изумрудные воды колодца. Спустя несколько мгновений зеленые воды сенота вспенились и на поверхость всплыл Хунак, но уже без посоха.
— Я, — он тяжело дышал, — разговаривал с богами. По их воле я назначен — верховным правителем майя!
Кто знает, может быть в глубине души Хунак не был верующим и считал религию лишь средством обеспечения господства знати. Но его отвага покорила наблюдавших за этой сценой индейцев. Со всех сторон слыщалмсь крики одобрения, народ приветствовал молодого вождя. Его вытащили из колодца, ах кины провозгласили его правителем. Это был такой же драматический момент для майя, как и открытие Южной Мексики Эрнадесом де Кордобой, впервые в истории майя, один человек захватил в свои руки бразды правления над целой империей. Начался постепенный и губительный спуск, ведущий к гибели цивилизации. Лишь правитель Чичен-Ицы был спокоен, он знал цену утонувшему посоху, боги спрятали священную вещь на дне Священного сенота…
гл. 1. Дезертиры
И две тысячи лет — война, война без особых причин…
Есть такая поговорка: войны ведутся на полях сражений, а выигрываются на фабриках. На какую фабрику работала наша дивизия, никто из служивых не знал. И даже высшее начальство было нам не знакомо. Мы — «Пушечное мясо» — получали приказы телепатически. Год «службы» и если остался в живых — получаешь кругленькую сумму при демобилизации. Мы были призваны против своей воли. Война, в которой я воевал, была абсолютно бессмысленной; сперва мы уничтожали зеленых, затем пришел приказ уничтожать всех, кроме синих.
Синий — это цвет нашей дивизии. И наши вояки старались во всю — уничтожали всех, кроме своих, как в какой-нибудь аркадной компьютерной игре. Два месяца назад красные были нашими союзниками, но только что я подбил их истребитель.
Наша танкетка пронзительно хрюкнула и тихонечко завывая поползла на сопку. Недалеко на склоне догорал желтый БТР, горилодобный труп существа в желтом комбинезоне попал прямо под двухметровые колеса танкетки. Чавкал о броню кустарник, лопались стволы поваленных деревьев, ни какие силы природы не могли остановить нашу сине — колесную смерть. А где-то там, за сопкой работал вражеский город — дот. Он отстреливал всех подряд и кажется не имел цвета. И нашему экипажу, единственному удалось подобраться так близко. Город — дот поражал все цели в радиусе пяти километров. А мы двигались вперед и были еще живы.
Пора представить наш экипаж. Перед вами — Сергей Славин уникальный человек, который начал свою карьеру блестящим адвокатом в Санкт-Петербурге двадцатого века, человек который всегда жил в свое удовольствие, имел большие деньги и славу первооткрывателя, и который пострадал за то, что увлекся древнеиндейскими мифами. Теперь этот человек — автор этих записей, всего на всего стрелок танкетки на безымянном, тюремном полигоне, закинутым в Большое Магеланово облако. Там дома мне удалось избежать службы в Советской армии нечистым путем и видимо работа на полигоне — была одним звеном из большой, свинцовой цепи наказаний, за мою неправедную жизнь на тихой старушке Земле.