— Хорошая погода, согласись? — начал я.
— Да, — прозвучал короткий ответ, на банальность.
— Кстати, — озвучиваю неожиданно пришедшую мысль, — в Тоннеле ты предлагала мне три комикса — "Семь Звёзд Школы "Олимп", "Бригстом" и "Таинственный Блеск", почему они? Что именно понравилось?
— Ну-у, — видно, как озадачилось личико Сапы, лёгкая морщинка залегла на лбу, — разве я советовала?
— Вот ты даёшь, — рассмеялся я. — Знаю конечно, что не шибко жалуешь комиксы, но позавчера это было настойчиво и ещё таким голосом: "Матус, вот эти даже я прочла несколько раз. Возьми, не пожалеешь." Понятно, что я их до дыр прочёл, но хотелось бы узнать твоё мнение.
Расчёт оправдался, хоть и стыдно за проверку, Сапа-девушка начала с эмоциями рассказывать о названных комиксах и, несмотря на то, что радость от её слов неподдельная, я обрёл твёрдую уверенность, что ангел во плоти, не Сапа, ведь мой новоявленный друг не предлагал никаких комиксов.
Лаборатория на время оттеснила проблемы с идентификацией, ибо бардак внушает ужас, и я извиняющимся взглядом посмотрел на одноклассницу.
— Если уйдёшь сейчас, то буду не против, — вымолвил я.
— Это было бы не очень хорошо, — отвечает она. — Сделаем уборку вместе!
Посланница небес подняла руку со сжатым кулачком.
— Спасибо, — осветился я под действием умиления и согласия помочь.
В лаборатории чёрт ногу сломит: во-первых, разномастный инвентарь лежит на столах в том состоянии и виде, в коем оставили, уж и не знаю при каких условиях ученики допустили такое непотребство, местами, даже, разлиты результаты химических опытов, а позже ещё и истоптаны. Часть высохших луж обошла такая участь. В целом, в воздухе слышны слабовыраженные химические запахи.
Во-вторых, полностью исписана доска, раскрыты шкафчики, забит доверху мусорный бак, и чтобы руки не опустились, мы спешим начать уборку.
Часы отмерили почти два часа, когда в лабораторию вернулся порядок, мы, с повязанными головами, сидим перед распахнутым окном. Квакнули принесённые мной банки с соком и кофе, разбавляя усталость приятными яркими вкусами. Выбившийся из-под головного убора Сапы русый локон, трепещет на сквозняке, а манящий профиль зачаровал душу. Я бесконечно скольжу взглядом по ровному лбу, пушистым кустикам бровей, что совсем светлые, любуюсь уникальным оттенком серых глаз, обрамлённых в опахала ресниц, чью длину видно лишь вблизи, ибо тоже русые. Аккуратный носик, словно вызов богу умиления, приятно круглый, гармонично широк и достаточно остёр, под ним такая важная и трогательная линия верхней губы, эдакий штрих кистью, дополняющий средне-полные розовые губы, слегка обветренные, что прекрасно сочетается с вьющимся локоном и ветерком. И, в довершение, — упрямый подбородок и изящная, трепетная шея, умея рисовать, я бы тут же запечатлел эту красоту.
— Сапа, хочу спросить кое-что, — наконец решился я на разговор.
— Давай, — легко отозвалась она.
— Ну, только не подумай чего, просто я знаю ещё одного человека под логи… тьфу, — ошибся я, — под именем Волох Сапа и это парень.
Девушка вздрогнула и очень медленно поворачивает голову — на лице такая буря эмоций, что меня бросает в жар.
— Прости, — спешу сказать я, — понимаю, что звучит дико, но…
— То есть ты помнишь его?! — поражённо переспросила она. — Ты помнишь того Сапу, мальчика?
Я кивнул, на что она вдруг взяла меня за руку.
— Не может быть, Матус… Честно?! — всё ещё не верит одноклассница. — Как он выглядит?
— Окрашенные в чёрный волосы, вот такого роста, — показываю я, — любит говорить “наи…
— Я просто… это так… Ах! — слезы потекли по щекам и Сапа отвернулась.
Растерянность грозит раздавить, вместе с досадой, хочу утешить, но боюсь ещё больше обидеть.
— Прости, чем-то могу помочь? — в попытке отыскать метод, спросил я.
— Это от радости, — ответила девушка, повернув уже улыбающееся лицо и сверкая мокрыми дорожками. — Так хорошо, что ты знаешь.
— Что с вами случилось? — тут же, с жаром спросил я, отмахнувшись от какого-то жучка, залетевшего в окно.
— Это длится давно, — начала Сапа рассказ, — уж сколько лет, то я поживу, то брат, но окружающие этого вообще не замечают — проклятье такое. Я, кстати, серьёзно, нас прокляли, лет десять назад, что-то связанное с врагами родителей, — рассказала она, устремляя взгляд вдаль, к громадам Высокой части города.
Рассудок ищет на что бы опереться, поэтому спрашиваю:
— А мама с папой тоже не замечают?
— Да, — на лицо ангелочка легла тень давней боли, — в этом-то вся тяжесть. И я, и брат, пытались достучаться — эффект нулевой, ты сразу выдумщик, фантазёр… хватит дурачится… но мы привыкли уже. В конце концов пол жизни — тоже жизнь.