— Вставай, душа моя. А то моя фанатичная родственница устроит нам инквизицию за опоздание...
... Перед входом в монастырь, едва тетушка свернула в часовню, что бы купить платки и свечи, я настойчиво потянул Ольгу вперед:
— Пойдем, она нас догонит. На улице холодно, это все-таки не Бразилия...
И едва мы сделали шаг за порог храма, как на девушку налетели две гарпии, затянутые в черное с головы до пят так, что светились лишь налитые злобой глаза:
— Да как же тебе не стыдно?! В мужской монастырь?! В штанах?! Простоволосая?! Да где совесть-то твоя?! Что позволяешь себе, нехристь?!
Ольга на минуту опешила, потом, покраснев, попятилась из храма. Благодарно улыбнувшись возмущенным паломницам, я последовал за ней. К нам, сверкая зелеными глазами, уже бежала почувствовавшая неладное тетушка. Мельком взглянув на Ольгу, она, ни слова не говоря, скрылась за дверью.
— Средневековье, — вздохнул я. — Хотя нет... Вон, смотри — прогресс и сюда добрался...
Из сверкающего хромом и никелем "Джипа" неспешно вылезал дородный батюшка.
— Это ж, скольким нищим можно было помочь, — грустно сказал я. — А сколько денег на приюты пожертвовать... Нет, все же сейчас, что мирская жизнь, что монастырская — один бес...
Из храма появилась тетушка. Уголок рта у нее нервно подергивался.
— Мыши! — словно от зубной боли скривилась она.
— Что?
— Мыши, говорю! Не обижайся на них, Ольга. В храм многие заходят. И воробьи залетают, и мыши забегают. Беды в этом нет. Беда, когда мышь, обглодав оклад, возомнит себя христианкой. Церковь всегда притягивала к себе душевнобольных и кликуш. Просто не обращай на них внимания…
— А это? — кивнул я на "Джип".
— И тут всякое встречается, — парировала она. — И число этого "всякого" со времен апостолов — каноническое: каждый двенадцатый. Но если батюшка — дурак, это еще не значит, что Бога нет.
— Но я, все же, сегодня, пожалуй, туда не пойду, — тихо сказала Ольга. — И настроения нет, и... В общем, просто не хочется…
— Что ж, дело твое… Возвращаемся…
Пропустив Ольгу вперед, пристально посмотрела на меня:
— Твоя работа?
— Паломницы из глухой деревеньки приехали, а "Джип" батюшке добрый прихожанин подарил, — пожал я плечами. — Я здесь при чем? Монастырь накрылся, сейчас у меня в плане — ресторан на корабле, и Виктюк в театре. Не желаешь Виктюка? Жаль. Тогда — до следующих встреч...
Я вновь сидел перед камином и смотрел в огонь. Вновь и вновь языки пламени сплетались в ее золотистые косы, вновь и вновь, в огненном мерцании видел я блеск ее глаз.
— Алена, — прошептал я. — Аленушка...
— Что? — не расслышав, переспросила Ольга.
— Так... Ничего... Просто огонь...
Она подошла ко мне и обняла за плечи.
— Что это за медальон? Ты никогда мне про него не говорил, а держишь его в руках постоянно...
— К нам это не относиться, — отрезал я.
— Но мы с тобой...
— Послушай, душа моя... Я тебя предупреждал, что я — одиночка. Мы вместе, пока нам хорошо. Не стоит давить на меня. Я чувствую от этого дискомфорт. И не надо пытаться сделать наше прошлое — общим.