На этот период времени приходятся также официальные запросы немцев дать им разрешение на вербовку в Финляндии добровольческого батальона. Начальник кадрового управления войск СС генерал Бергер направил соответствующий запрос 1 марта 1941 года финскому посланнику в Берлине Кивимяки. Последний тотчас же информировал об этом согласно дипломатическому протоколу германского министра иностранных дел, поскольку складывалось впечатление, что СС снова пытались обойти свое же внешнеполитическое ведомство. Лишь 9 марта министерство иностранных дел Германии дало указание относительно этого вопроса, поручив посланнику в Хельсинки Блюхеру получить у финского правительства согласие на этот план. Кивимяки также был вызван в Хельсинки 8 марта по этому вопросу. На следующий день в Хельсинки должен был прибыть и полковник Дамм, назначенный ответственным за практическое проведение вербовочных мероприятий. Блюхер впервые встретился с финским министром иностранных дел для обсуждения этого вопроса 11 марта 1941 года, но последний уже много раньше был введен в курс этого дела через Кивимяки.
5 марта 1941 года было установлено, что никелевый кризис счастливым образом разрешился, хотя можно было с уверенностью предположить, что этот вопрос все еще беспокоит членов финского правительства. В ходе одного из своих тогдашних приездов в Хельсинки Паасикиви сообщил, что Рюти был уверен – Советский Союз и не помышляет об уничтожении Финляндии. Германия оказывала неофициальную поддержку Финляндии, поддерживая негласно ее внешнеполитические акции, однако каких-либо открытых действий или гарантий, на которые мог бы рассчитывать финский народ, тщательно избегала. Финляндия была обречена на то, чтобы на весьма зыбкой почве в одиночку противостоять восточной державе. А что могло бы произойти, если бы ситуация снова обострилась, а Германия снова отказалась от какой-либо помощи Финляндии? Для Финляндии было бы важно заручиться германской поддержкой на случай возможного кризиса. В подобных обстоятельствах для Финляндии было бы в высшей степени трудно отказать Германии в ее просьбе о разрешении вербовки добровольцев. Наоборот, разрешение стало бы залогом и гарантией продолжения сотрудничества.
Именно поэтому Финляндия ухватилась за эту просьбу как за соломинку и дала разрешение на вербовку добровольцев в своей стране. Тем более что все как политические, так и военные лидеры страны – Рюти, Рангелл, Виттинг, Маннергейм, Вальден – к этому времени имели единое мнение по данному вопросу.
Согласие на вербовку добровольцев в войска СС отнюдь не означало дрейф финской политики к национал-социализму. Это можно доказать множеством деталей. Прежде всего, этот вопрос претворялся в жизнь не публично и не через государственные организации, но частным финским комитетом, председателем которого был бывший егерь-подполковник Рагнар Нордстрем из Ловийсы. После того как последний подал в отставку, на его место встал бывший начальник тайной полиции страны, государственный советник Эско Риекки из Хельсинки, также бывший егерь.
Риекки отнюдь не относился к так называемым «активистам», которые приводили всю систему в ход, но действовал однозначно как получатель приказов правительства или министерства иностранных дел. После того как комитет был образован, финский министр иностранных дел 29 марта 1941 года разъяснил его членам, что министерство официально ничего не знает о его деятельности: «Любой другой способ действий был бы для Финляндии опасен».
И хотя члены этого министерства в дальнейшем по нескольку раз в неделю встречались и часто обсуждали различные моменты финской политики, все же вопрос о вербовке добровольцев никогда больше во время подобных встреч, в духе старой школы дипломатии, не поднимался, вплоть до публикации 05 июня 1941 года в лондонской «Таймс».
Также и финскую армию официально держали в стороне от этих событий; немногие действующие офицеры, записавшиеся в добровольцы, были уволены в запас. Набор добровольцев в Финляндии был проведен, потому что стране требовалась дипломатическая поддержка в будущем; однако, чтобы не провоцировать другие государства и не привлекать к нему особого внимания, он был осуществлен максимально скрытно.
Комитет, во главе которого встал Риекки, с момента своего основания 25 марта 1941 года поставил ряд условий германским вербовочным пунктам, которые должны были осуществлять набор добровольцев. Так, например, финны не должны были использоваться для военных действий против стран Запада. Также они не должны были служить в одних частях вместе с другими добровольцами из занятых Германией стран. Солдатская присяга должна была быть сформулирована в общих выражениях и не приноситься германскому военному командованию. Солдатам нельзя было слепо соглашаться абсолютно на все. Поставленные условия задержали набор примерно на три недели, до середины апреля 1941 года. Когда Дамм тем временем заметил, что эти условия одобряются не всеми ответственными финнами – некоторые правоэкстремистские представители комитета были также довольны ими в весьма малой степени, – Риекки был вынужден отступить и заявил 16 апреля германскому посланнику Блюхеру, что эти условия надо рассматривать лишь как предложения. После этого заявления все принялись ожидать ответа из Берлина, который последовал только 28 апреля 1941 года. Во многих случаях финские пожелания были учтены. После того как условия договора вступили в силу, началась собственно вербовка. Примерно 4 апреля 1941 года уже заработал вербовочный пункт под условным наименованием «Инженерное бюро Ратас».