- Ну чо братва, жеванина алмазная, а ханки нет, надо в деревню какую лыжи навострить.
- Базара нет, в натуре без ханки житняк не ладарный, надо у парижан хоть жумагаря пузырёк надыбать.
Вот тут-то нас и нашли, да мы особо и не таились, работали под живца и на живца, в кустах раздался шорох, и на открытое место выходит человечек.
- Ишь, какие красивые фраера нарисовались, ну здорово, кто такие?
- А ты сам, чо за сявка? - отвечает в тон низкорослому кривоногому человеку Шмалько, - и чо понты колотишь, кто такой по жизни?
- Какие вы грозные, крупа что ли?
- А ты кто такой, что бы мы перед тобой мелким бесом шуршали? Шел и иди своей дорогой, шевели чунями, - сказал Шульга и наставил на человечка немецкий автомат.
- Какой ты злобарный, уйду я от вас.
- Кочумарь отсюда, дешёвка! - подытоживает вжившийся в роль Погосян.
И человечек, внемлет армянину, "кочумарит" от нас, обычно у урок вперед, "на разведку" ходит сявка, наименее уважаемый или малолетний член банды или сообщества. Затем уже подтягивается "тяжелая артиллерия", так что ждём второго акта пьесы, вот только с поп-корном облом, нет его у нас. Скоро "гаубицы" и подтянулись, видимо поблизости были.
- И чо за беспредельшики нашего Зубка натихучили, он к вам по-алмазному, а вы к нему как вшиварю на анохе, - говорит здоровенный детина. Он почти двух метров ростом, гол по пояс и весь разрисован татуировками, как поля произведений Пушкина картинками.
- Сиделокаем, никого не трогаем, шамаем чем бог послал, а твой сявка с базарами полез, но мы его и не звали. Сам бы во время балдёжки такому лытки не отодрал? Что теперь и поштевкать без сявок западло?
- Короче, вы пацана правильного по беспределу натихучили, вам и ответку держать, а ну хлопцы, обшмонайте мне этих гавриков, - командует здоровяк своим, и из кустов вылезли еще человек восемь, но не все уголовники. Часть одеты в военную форму, видимо дезертиры, или окруженцы.
Понимаю, что пора рога обломать лже-партизанам (а кто они еще?), потому мгновенно встаю, при этом вынимая маузер из кобуры, и выпрямившись, направляю пистолет на полуголого.
- Ты, биндюжник расписной, чего тут поддувало разинул, порожняк гонишь, да понты колотишь? Видишь пушку, двадцать пулёв в самостреле, двадцать раз тебя закоцаю, двадцать раз вырою, и снова урою! Подошел бы твой шкет, как человек, мы на варнате гужуем, а он как ховыра дешевая, тут варганку крутит, и ты за него подписываешься, курносой меня трафишь. А я, луны, в натуре не жухарюсь!
- Хоре, братва, по ходу свои, остужаемся, ты браток не кипишуй, все в натуре ништяк, свои, говорю же свои.
Кладу маузер в кобуру, и приглашаю новоприбывших к столу.
- Чо стоим как попки, кидаем кости, жеванины навалом, еще бы пузырь горячиловки, вообще всё пучком было бы, - приглашает миролюбивый Погосян.
- Для правильных бродяг ничего не жалко, за ховырку, можно и буснуть, главное, что бы по бусняку потом не набузовать, - идёт на попятный полуголый здоровяк.
- Не набузуем братан, чай не беспредельщики галимые, мы правильные жулики.
Короче "учинили мы замес", хоть и наевшиеся были, но за "ховырку" надо было, сидели мы долго, к лже-партизанам подмога пришла, принесли еще "жеванины" и "горячиловки". Так что сидели мы часов до пяти вечера, затем новые знакомые пригласили нас к себе, ну, а нам только того и надо было. Пошли мы куда-то вправо, и прошли километров пять, а там и наткнулись на лагерь предателей.
Действительно, господа лже-партизаны особо на маскировку и т.д. не заморочились, на огромной поляне стоит бревенчатое здание, тут и есть штаб-квартира нелюдей. Вокруг строения горят костры, и шумя группы людей-сволочей "чинят замес".
- О какие люди, давно от хозяина? Смотри, лешога еще не отросла, - встречает нас разбитной блатарь.
- Да, по пяти лысаков отчалились, потом немецкий прокурор волю дал, и апирекция настала - отвечает Шульга.