Медленно, с преувеличенной точностью переутомившегося человека, парашютист начал чертить грязным указательным пальцем на пыльном полу карту-схему той части форта, где они находились.
— Мы — вот здесь. Под нами есть галерея; если я правильно угадал, она расположена вот так, — он провел пальцем по полу. — В этой галерее расположены две огневые точки. Одну мы ликвидировали, как я вам и говорил, а вторая — башня — все еще действует.
— Вы имеете в виду тридцатую башню?
— Да, я полагаю, что это — именно тридцатая.
Фон Доденбург переваривал информацию, уставившись на собственную тень, колеблющуюся на стене в свете свечи. Чтобы усвоить ее, мозгу требовалось невероятно много времени. За его спиной тихо застонал умирающий солдат, которому Шульце вонзил иглу в руку. Мгновение спустя голова раненого соскользнула в сторону, его дыхание стало похожим на ворчание, как будто он захрапел. Шульце тяжело привалился к стене рядом с Мясником, его измученное лицо было черно от копоти.
В бункере стояла тишина, прерываемая только дыханием умирающего солдата и звуками разговоров врагов, доносившихся снизу. Внезапно фон Доденбург вскинул вверх голову. Он, сам не замечая этого, почти заснул, сидя на корточках и пытаясь разобраться, что теперь делать.
Он устало протер глаза. Казалось, они были засыпаны крупным песком.
— Итак, галерея… — начал он. Слова звучали нечетко, как у пьяного. — Нет, я имею в виду огневую точку, которую вы ликвидировали. Она же находится вблизи от галереи, не так ли?
Фельдфебель-парашютист машинально кивнул.
— Есть ли какой-нибудь способ пробраться туда? Фельдфебель, я с вами разговариваю!
Парашютист резко вздернул голову. Он тоже задремал, сидя на корточках.
— Возможно, туда получится пробраться сквозь смотровую щель орудийной башни. При условии, что у нас будет что взорвать, чтобы достаточно расширить ее для прохода человека.
— Сколько же нужно для этого взрывчатки?
— Господи, — взмолился фельдфебель, проводя грязной рукой по лицу, — я не знаю. — Его глаза снова закрылись.
Фон Доденбург ухватил его за воротник и сильно потряс.
— Фельдфебель, я задал вам вопрос! Сколько нужно взрывчатки?
— Да немного, — бросил парашютист. — Нужна всего лишь связка из четырех или пяти ручных гранат. Достаточно связать их вместе, и они разнесут там все.
Фон Доденбург ослабил хватку. Фельдфебель-парашютист резко отвалился к стене. В следующий момент он крепко спал, громко храпя и широко открыв рот.
— Пять ручных гранат — прошептал Куно. — Всего лишь пять. — Постепенно в его сознании начал складываться план. К рассвету оберштурмфюрер хотел попасть в нижнюю галерею, чтобы приступить к ликвидации огневых точек. Он посмотрел на светящийся циферблат своих наручных часов. У него оставалось ровно десять часов до того момента, как немецкая армия начнет форсировать Мёз. Если штурмовой батальон СС «Вотан» к этому времени не заставит орудия форта замолчать, форсирование реки превратится в массовое побоище.
* * *— Все готово, фон Доденбург, — прошептал Шварц. Группа захвата сидела, припав к земле, на вершине форта. — Все готово.
— Прекрасно. — Куно дернул веревку, которую они сделали из ремней безопасности разбитого планера. Она была связана крепко. Он пристроил поудобнее связку гранат. — Так сойдет.
— Вы только взгляните вниз, господин офицер — с тревогой произнес Шульце. — Это будет очень трудно.
Фон Доденбург улыбнулся.
— Я сделаю, не переживай. И обязательно вернусь, чтобы сделать из тебя настоящего солдата.
Он бросил последний взгляд на светящийся циферблат. До рассвета оставалось самое большее пять часов.
— Давайте, спускайте меня вниз! — приказал он, стараясь получше замаскировать свой собственный страх.
Его люди ухватились на веревку и начали медленно отпускать ее. Вскоре Куно уже не было видно — он скрылся внизу. Тридцать футов, сорок, пятьдесят. Казалось, ветер все усиливается. Сползая по стене огромного форта, он чувствовал, как ветер тащит его по камням. Семьдесят футов. Внезапно он остановился. Тонкий шнур, привязанный к запястью, резко дернулся, сигнализируя, что он достиг необходимой точки. Теперь он должен был находиться на уровне верхней орудийной башни, той самой, которую сумели взорвать парашютисты.
Он глубоко вздохнул и посмотрел вниз. Внизу слабо серебрился канал Альберта. Сделай он хоть одно неверное движение — и очутится в воде. Фон Доденбург облизал губы и обеими руками ухватился за жесткие ремни безопасности.