В дивизионной полосе обороны мы тоже стремились выяснить намерения врага. Надо было взять пленного. Дважды провели разведку боем, дважды назначенные для боевого поиска стрелковые подразделения врывались на передний край противника, но пленных захватить не удавалось. Траншея была пуста, даже раненые и убитые унесены в тыл. Надо сказать, что разведка у врага, в том числе наблюдение, была хорошо организована. Поэтому наши действия не заставали врасплох финское командование, и оно своевременно отводило пехоту с переднего края.
Однако как бы там ни было, а пленный был нам необходим. В землянке у командира дивизии полковника А. П. Иванова втроем - комдив, начальник штаба полковник И. Ф. Расторгуев и я - обсудили наши неудачи, продумали разные варианты захвата пленного.
- А что, если произвести "тихую" вылазку? - предложил Александр Павлович. - Помните, как сержант Павленко взял высоту? Без артиллерийской подготовки, без всякого шума...
Обговорили мы это дело и решили посоветоваться с личным составом разведроты дивизии. Оборону противника разведчики знали как свои пять пальцев. Конечно, пройти передний край незаметно - задача нелегкая. Бывшая граница, каждый камень на примете, а кроме того, фронт уже почти год стоит здесь практически без движения. Оброс он всеми видами инженерных заграждений так, что, кажется, мышь не проскользнет.
Пришел я к разведчикам, объяснил им задачу и попросил подумать, как легче и скорей ее выполнить. Задумались ребята. Потом стали высказывать свои предложения. Поднял руку молоденький крепыш с комсомольским значком на груди:
- Разрешите? Рядовой Чугунов.
- Говорите, товарищ Чугунов.
- Предлагаю брать пленного днем, когда финны обедают и нас в гости никак не ждут. А проберемся к ним в тыл еще ночью. Если разрешите, сделаем это вдвоем с Яковлевым.
Поднялся такой же молодой красноармеец Борис Яковлев, тоже ленинградский комсомолец. Он дополнил и развил предложение друга, и я дал им "добро".
- Сколько просите времени на подготовку поиска?
- Двое суток, - ответил Николай Чугунов.
- Не мало ли?
- Нет. Мы давно одно место приметили. Изучили все подходы к переднему краю. Нужно только уточнить кое-какие детали.
Вместе с командиром роты мы еще и еще раз подробно обсудили этот план. Чугунов и Яковлев пробрались совсем близко к переднему краю противника, за линию нашего боевого охранения, и двое суток изучали распорядок дня врага. Уточнили время смены боевого охранения, часовых в траншее и у землянок, время завтрака и обеда. Дважды на ничейной земле, на наблюдательном пункте разведчиков, пришлось побывать и мне.
С песчаного бугра, где они засели, хорошо просматривалась опушка леса. В этом лесу, прямо перед бугром, у противника два замаскированных пулеметных дзота. Несколько ближе к нам, метрах в двухстах, тянется вдоль опушки вражеская траншея, прикрытая проволочным заграждением. Справа поблескивает в камышовой оправе озеро. От нас к нему и далее, за передний край врага, идет хорошая шоссейная дорога. Это и есть место, облюбованное разведчиками для вылазки во вражеский тыл. Там, за траншеей и дзотами, в глубине леса должны быть землянки. Там надо взять "языка" и вытащить его сюда, к нашему боевому охранению.
Вечером, накануне поиска, я еще раз побывал в 4-й роте лейтенанта Марюшко, которая несла здесь службу боевого охранения. Проверил взаимодействие стрелков и пулеметчиков с артиллерией и минометами, выделенными для обеспечения действий разведчиков.
Настала ночь. Тучи заволокли небо. Николай Чугунов и Борис Яковлев попрощались с нами, выбрались из окопа и сразу же растворились в темноте. Сидим, ждем, слушаем звуки летней ночи. Квакают лягушки, временами плачет сова. Больше ничего. Проходит час, другой. Тишина. Значит, прошли "передок". Нервное напряжение несколько спадает, возвращаюсь в штаб дивизии.
Почти до трех часов дня у противника было тихо. Потом поднялась беспорядочная стрельба, ударили и наши пулеметы, их поддержала артиллерия. Первое сообщение от лейтенанта Марюшко обрадовало: разведчики возвратились с пленным. Потом узнали подробности.
Разведчики удачно пробрались во вражеский тыл, наметили объект вместительную землянку, притаились. Ждали до двух часов дня. Финны, человек 20, собрались к этому времени в землянку обедать. Около нее поставили часового. Тот постоял, походил, наконец сел. Чугунов подобрался к нему, оглушил прикладом. Заткнули часовому рот, связали. Яковлев отворил дверь в землянку, швырнул туда противотанковую гранату. Подхватили пленного, стали отходить. Противник немного замешкался, потом открыл сильный минометный и ружейно-пулеметный огонь. Когда разведчики были уже рядом с окопами нашего боевого охранения, осколками разорвавшейся мины один из героев этого смелого поиска, рядовой Б. К. Яковлев, был смертельно ранен. Легкое ранение получил и пленный. Рядовой Н. И. Чугунов доставил его в штаб дивизии. После перевязки в медсанбате пленного допросили. Выяснилось, что активные передвижения финских частей не были связаны с сосредоточением на этом участке новых сил и средств. Это подтвердили потом и другие источники информации.
- Так, в постоянных стычках с противником, в боях местного значения, в непрерывной работе по усовершенствованию оборонительных позиций протекали боевые дни и ночи полка на Карельском перешейке на переломе весны и лета второго года войны.
В должности начальника разведки 20-й стрелковой дивизии я пробыл недолго. Уже в конце июня 1942 года получил новое назначение - старшим помощником начальника оперативного отдела нашей же 23-й армии. Войска армии прикрывали Ленинград с севера, обороняясь на Карельском перешейке, от западного побережья Ладожского озера до Финского залива.
Командовал армией генерал-майор Александр Иванович Черепанов. С ним вместе мне теперь приходилось бывать и в штабе фронта, на заседаниях Военного совета, видеть в деловой обстановке руководителей обороны Ленинграда - членов Политбюро ЦК ВКП(б) Климента Ефремовича Ворошилова и Андрея Александровича Жданова. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов был представителем Ставки на нашем фронте, генерал-лейтенант А. А. Жданов - членом Военного совета фронта. Фронтом командовал генерал-лейтенант артиллерии Л. А. Говоров.
На всю жизнь запомнил я один урок, преподанный нам Андреем Александровичем Ждановым. Военный совет обсуждал доклад нашего командарма. Жданов обратился к ведущему заседание К. Е. Ворошилову:
- У меня вопрос к командующему двадцать третьей армией.
- Пожалуйста, - ответил маршал.
- Товарищ Черепанов, почему армия сидит в обороне? Почему не наступает?
- Не позволяет соотношение сил, - ответил командарм. - Вы же знаете это, товарищ член Военного совета.
- Да, знаю, - продолжал Жданов. - Из вашего доклада следует, что снайперы двадцать третьей армии уничтожили примерно пятнадцать процентов солдат и офицеров противостоящих нам финских войск. Так что же: должны мы принять эту цифру как достоверную? Можно опираться на нее в дальнейших расчетах и планах? Или она требует проверки и уточнения? Короче говоря, не является ли эта цифра плодом бурной фантазии ваших подчиненных? Стремлением заработать чины и ордена бумажными победами?
От этих слов меня бросило в жар. Как будто лично я давал эти цифры, хотя занимался я совсем другими вопросами. Нет, командарм не может, да и не должен проверять каждую цифру своего доклада. Для этого у него имеется штабной аппарат, в том числе мы, работники оперативного отдела. А мы-то и оплошали. Собрали дивизионные сводки, произвели одно из простейших арифметических действий - сложение, передали для доклада и на том успокоились. А ведь полученная сумма вражеских потерь должна была и нас насторожить - слишком она велика. Грубо говоря, дутая цифра.