— При любых обстоятельствах стоять насмерть!..
Вернулся связист. Он нашел обрыв, но не нашел второй конец провода.
Странный случай заставил меня послать на разведку Калинкина. Вслух я высказал предположение:
— Уж не прорвался ли неприятель и к нам в тыл?
— Это невозможно! Слишком далеко. А самолеты не страшны. Любой десант расстреляем…
На сей раз Ковалев рассуждал здраво. И все же опыт войны показывал, что 11-я немецкая армия не стала бы в одиночестве пробивать нашу оборону. Не зря вчера пленный офицер нарисовал на карте «клещи»… Да и румыны, очевидно, активизируются…
Оконце в башне узкое. Мы смотрим на румынские позиции по очереди. К этому времени выглянуло солнце и осветило передний край противника.
— Спят, черти! — засмеялся Ковалев.
Действительно, во вражеском стане царили тишина и покой. Молчали и их артиллеристы. Ночью они бодрствовали — из пушек и минометов обстреливали станцию Пришиб.
Я перевел взгляд на вокзал. Здание без стекол. Возле развороченной платформы — скелет сгоревшего вагона. Снизу тянет дымком.
Через северное оконце увидел убранные поля пшеницы и подсолнуха. Где-то там оборонялись соседние 12-я и 6-я армии.
Мы с Ковалевым, понятно, и мысли не допускали, что именно на участке 6-й армии прервалась армада немецких танков.
И даже тогда, когда, перейдя к восточному проему, увидели в своем тылу вспышки взрывов, решили, что это неприятельские дальнобойные орудия ведут обстрел. Федор Андреевич покинул НП, не зная истинного положения на нашем фронте.
Только в полдень вернулся Калинкин и доложил:
— Товарищ майор, танки Клейста прошли Поповку!..
— Поповку? — усомнился я и на миг представил красивое село с его разноцветными хатами, густыми садами и плетеными заборами. — Откуда они там взялись?
Адъютант пояснил. Танковая группа генерала Клейста форсировала Днепр и устремилась на юг в направлении Орехов, Пологи, Бердянск. Разбив наши тылы, она окружила 18-ю армию…
— И штаб армии? И командарм там?..
— Не знаю. Мне известно лишь, что танки ворвались в Поповку, подавили много людей, техники…
Вот она, катастрофа! В Поповке находились тыловые части нашей дивизии, госпиталь, штаб 18-й армии и командарм Андрей Кириллович Смирнов. Теперь ясно стало, почему оборвалась связь со вторым эшелоном. Раздумывать не приходилось. А тут еще на дороге, идущей из тыла, обозначилась черная точка с хвостом пыли. Кто-то ехал на легковой машине.
Я и Калинкин поспешили вниз.
Из пыльной «эмки», как только она остановилась, вышел командующий 18-й армией генерал-лейтенант Смирнов. По его бледному лицу и криво сидящей фуражке я понял, что он каким-то чудом вырвался из пекла. Но почему он едет на запад, а не на восток?
Я шагнул навстречу командарму, поздоровался и доложил, что полк удерживает назначенный рубеж — Солодка Балка, Пришиб.
Внешне генерал был спокоен. Подавая мне руку, он уточнил:
— Правее вас шестьсот шестьдесят четвертый полк?..
— Так точно!
Он глазами показал на восток:
— В район Солодкой Балки, Васильевки, Поповки… танки Клейста… Пути отхода отрезаны. Но кольцо пока еще слабое. Прорвем!..
Андрей Кириллович взял у меня карту. Я с восхищением думал: «Вот почему он здесь, на передовой. Не себя — солдат спасает».
В это время на станцию обрушился минометно-орудийный огонь. Не обращая внимания на обстрел, командарм поставил мне задачу, затем попросил, чтобы офицер связи проводил его до соседнего полка, и твердой походкой направился к машине.
Своим мужественным поведением он воодушевил нас.
Я был убежден, что Андрей Кириллович найдет выход из трудного положения. За его плечами — огромный боевой опыт. Смирнов в рядах Красной Армии с 1918 года. В 1936 году, командуя 12-й стрелковой дивизией, он за большие успехи в военной выучке личного состава соединения был награжден орденом Ленина. В 1940 году в числе первых командиров, получил звание генерала.
Война застала его в должности командующего Харьковским военным округом. Вскоре Андрей Кириллович назначается командующим армией. Он не сомневался в том, что немецко-фашистские захватчики будут разбиты. В письме жене Варваре Семеновне Смирнов писал: «Я верю, что, несмотря на большие трудности и наш отход, мы разобьем гитлеровскую сволочь».
В наиболее тяжелое время боев в конце августа 1941 года он обращается к супруге: «Все время находимся в боях, фашистская пропаганда уже не раз распускала слухи о том, что наша армия разбита и ее остатки — в безвыходном положении. Но враги клевещут… Вчера ночью силами двух полков мы пробились из окружения, разгромили два вражеских штаба… В минуту передышки спешу сообщить тебе об этой радости. Если будет совсем трудно — живым в руки врага не сдамся. Береги себя и детей…»