Два танка, свернув вправо, двигаются к позициям второго взвода. Ведут по ним огонь и штурмовые орудия врага.
— Еще горит! — доносится до командира взвода голос сержанта Фадеева.
Васнецов краем глаза замечает: на позиции морских пехотинцев вспыхнул новый факел. В эти секунды расчеты были заняты танками, свернувшими в сторону соседей. «Почему враг не идет на нас? — старается разгадать замысел фашистов младший лейтенант. — Ведь мы ближе к нему. Не заметил? Или уже крест на нас поставил? Нет, шалишь! — непроизвольно вырывается у него. — Второе исключено. Один танк мы остановили. Видимо, тут другое».
В бою иногда случается — дальние цели замечаешь быстрее, нежели те, что совсем рядом. Загадку эту трудно разгадать, если вообще возможно. Видимо, фашисты обнаружили соседей, свернули к ним.
— Поляков, Фадеев! Танки — справа! Огонь! — подает команду Васнецов.
Командиры орудий дублируют ее. Расчеты работают в полную силу. Мысленно младший лейтенант торопит подчиненных: «Быстрее, быстрее! Уж очень заманчивая цель». Танки повернуты к орудиям бортами. То впереди, то позади них встают факелы над землей; расчеты второго взвода бьют по врагу. Снаряды пока ложатся неточно. Видимо, волнуются ребята.
— Готово! — наконец докладывают сержанты Поляков и Фадеев.
И снова звучит команда.
Одновременно гремят выстрелы. Зеленоватые трассы снарядов проходят буквально перед вражескими боевыми машинами. Мимо…
— Огонь! Поляков и Фадеев уточняют наводку. Еще выстрел. Один танк, словно наткнувшись на что-то, останавливается. Младший лейтенант сосредоточивает на нем огонь, пока танк не окутывается дымом. От выстрелов орудий второго взвода на поле боя вскоре загорается и вторая вражеская машина.
— Есть успех! — шепчет младший лейтенант. — Шалишь, фриц, не так-то просто нас взять.
Нужно переносить огонь по танкам, утюжащим морских пехотинцев.
Но тут доносится рев фашистской авиации. Самолеты пикируют на огневую, бьют из пушек и пулеметов. Очередь разрывных пуль ложится в полутора — двух метрах от расчетов. Второй заход — и вновь пушечно-пулеметный огонь.
Напоровшись на плотный заслон в направлении кладбища, гитлеровцы начали обходить нашу оборону. Бой ширился, набирал силу справа и слева. На огневой второго взвода события развивались драматически. Залп тяжелых минометов противника вывел из строя половину четвертого расчета, перевернул орудие. Сержант Петрищев — высокий кряжистый курянин — остался без двух пальцев левой руки. Харкая кровью, Алексей на чем свет ругал фрицев, пытался с земляком — красноармейцем Полянским поставить орудие на место и вновь попал под взрыв. К нему бросился Чигрин. Сержант попытался встать, но не смог — силы покинули его. Лейтенант подхватил командира орудия, отнес в сторонку.
— Ничего, Леша, обойдется.
— Нет, не обойдется, товарищ лейтенант. Внутри огнем жжет. Дышать тяжело.
На губах Петрищева появилась кровавая пена.
— Все, командир, отвоевался. Жаль, мало успел сделать…
В полуокружении оказалась третья батарея старшего лейтенанта Ивана Дзюбы. Несколько раз здесь дело доходило до рукопашной схватки. Фашисты лезли напролом, не считаясь со своими потерями. Батарейцы разили их снарядами, из личного оружия, забрасывали гранатами, дрались с врагом прикладами, армейскими ножами.
Расчет сержанта Николая Смирнова занимал огневую позицию на улице Новикова. Ранило заряжающего Перемитина, прави́льного Соленко, убило подносчика Томашенко. Взрывом снаряда разбита панорама, сорван щит. Но расчет продолжал вести огонь по фашистам, наводя стволы на цели.
Кончились снаряды. Расчет был отрезан от основных сил. Николай Смирнов, собрав раненых, принял решение выдвинуться в район рыбозавода — к месту общего сбора.
А бой продолжался. После отражения одной из атак на огневую Васнецова прибежал связной от морских пехотинцев.
— Товарищ младший лейтенант, неподалеку от нас располагались минометчики. В ходе последней вражеской контратаки все они погибли. Минометы и боеприпасы остались. Командир послал: мол, нельзя ли их приспособить для стрельбы по фрицам. Пробовали сами это сделать, да ничего не получилось.