Шепелев показал на огрубевшие от ветра, окопных работ руки. И вздохнул. Такой он был — философ, мечтатель, в прошлом строитель, ныне воин.
Ближе становились младшему лейтенанту и бойцы взвода, всей батареи. Они уже не были для Васнецова безликими, почти неизвестными парнями, которых свела вместе фронтовая судьба. Раскрывался характер каждого, интересы, наклонности.
Тихий, застенчивый красноармеец Селедцов, оказывается, страстно любил художественную литературу. В его вещмешке вместе с нехитрыми солдатскими пожитками хранился томик стихов Пушкина. Как-то остановились на привал. Красноармеец Петр Бурик посмотрел на Селедцова:
— Давай, Ваня. Дуй стихи.
Селедцов вытащил из вещмешка книгу. Товарищу, окружив Ивана, смотрели на него.
— Про Полтавский бой… — напомнил Семен Мальцев. — До него в прошлый раз дошли.
— Знаю, с него и начну.
Селедцов открыл книгу и начал читать:
Он читал негромко, но мягко и выразительно. Прямо-таки заворожил всех.
— Подъем! — прервала короткий отдых команда.
Батарейцы потянулись к поставленному в козлы оружию. Сержант Фадеев задержался возле Васнецова:
— Вот и мы, товарищ младший лейтенант, так дойдем до самого Берлина.
— Дойдем, Илья, обязательно дойдем, — сказал командир взвода.
Беседа была недолгой, однако усталости как ни бывало. После занятия назначили Селедцова агитатором.
В декабре в Тбилиси вошла в свои права зима. Не такая, как в Центральной части России — с трескучими морозами, глубоким снегом, вьюгами, — а мягкая, теплая. Днем часто выглядывало солнышко. Температура нередко поднималась выше нуля. Воины продолжали ходить налегке, без шинелей.
Пребывание в тылу начало тяготить артиллеристов. В разговорах все чаще вспоминали бои, передовую… Наконец в середине месяца поступил долгожданный приказ — на фронт. Настала пора прощаться с гостеприимным Тбилиси.
Мелькают по сторонам телеграфные столбы, приветливо глядят зелеными глазами семафоры на станциях и полустанках. В окна и двери теплушек врывается декабрьский ветер. На дворе морозец. Несмотря на старания наряда, в вагоне прохладно. Может быть, после тепла Тбилиси? Но так или иначе, а пришлось надеть теплое белье.
Настроение приподнятое. Да и каким ему быть: на славу отдохнули, вести с фронтов хорошие.
На одной из остановок командиров вызвали в штабной вагон. Майор Синельников повел речь о последних фронтовых событиях. Газеты и радио в эти дни много внимания уделяли развернувшемуся сражению на Волге. Естественно, не обошел его и замполит полка. Он подробно рассказал о боевых действиях под Сталинградом, а под конец сообщал:
— Скоро мы с вами станем свидетелями разгрома крупнейшей группировки противника. Не только под Сталинградом, но и на других направлениях фашисты повернули вспять. Будем бить и гнать их, гнать и бить до самого логова, где окончательно поставим точку в борьбе с гитлеризмом. — Сергей Осипович Синельников обвел взглядом командиров и продолжил: — Нельзя победить наш народ, ведь фронт и тыл стали единым лагерем. Партия, правительство принимают все меры для разгрома врага.
Майор напомнил об оснащении полка новой техникой, посоветовал в оставшиеся дни основное внимание сосредоточить на моральной подготовке красноармейцев и младших командиров к предстоящим боям.
В пути во время передислокации создались благоприятные условия для ведения партийно-политической работы. Прошли собрания, беседы.
Позади остались Баку, Махачкала, Гудермес, Червленная. Горы вскоре сменились припорошенными снегом холмами, началась равнина. Бойцы смотрели на проплывавшие в зимней дымке селения, говорили о родных краях.
Все ощутимее становилось дыхание фронта. Часто встречались эшелоны с ранеными, с вышедшей из строя техникой. На станциях и полустанках — полная светомаскировка. По обеим сторонам железнодорожного полотна все чаще появлялись пешие колонны. Шла артиллерия, пехота, кавалерия. В воздухе нередко появлялись вражеские самолеты.
Полк разгружался на станции Наурская. Пристанционные площадь и постройки были разрушены, у самой колеи железнодорожного полотна лежали искореженные остовы вагонов, обуглившиеся цистерны с рваными боками — результат вражеской бомбежки.