В конце марта трава прикрыла раны земли. Лишь разбитая техника да воронки от бомб и снарядов, артиллерийские дуэли, ружейно-пулеметные перестрелки, бои за улучшение позиций напоминали о фронтовой обстановке. Появлялись первые, робкие листочки в рощах, щебетали птицы. Пернатые певцы настроили на лирический лад батарейцев. Ребята стали следить за своей внешностью. Бойцы постарше усердно брились, до блеска чистили сапоги. Кое-кто из молодежи отрастил для солидности усы, обзавелся щегольскими бакенбардами.
Полковые девчата вносили тепло в суровый фронтовой быт.
Девушки-санинструкторы Аня Ладченко, Антонина Масленникова, Люба Голубева, Мария Кузьменко прямо-таки расцвели.
Девчата держали себя с парнями строго, хотя, безусловно, у каждой был тот единственный, о ком мечталось и грезилось.
Среди парней многие вздыхали по Тоне Масленниковой. Едва она появилась в полку, сердцеед лейтенант Вася Дикарев разволновался:
— Откуда такая птаха? Бывает же на свете подобная красота! Прямо Венера Милосская! В такую грех не влюбиться.
— А ты попробуй, — толкнул его в бок старший лейтенант Чернышев. — Может, и сумеешь. Или кишка тонка, Вася?
— Отчего не попробовать. Попробую, Миша! У меня не сорвется.
— Посмотрим, поглядим, Василек!
Тоня — среднего роста, с большими голубыми глазами и точеным, словно из слоновой кости, правильным носиком. Военная форма на ней сидела так, что это невольно вызывало у окружающих восхищение. Чуть ли не все молодые офицеры полка поклонялись ей, но она не отличала никого, относилась ко всем ровно. Усилия Васи Дикарева ни к чему не привели. Некоторое время он обходил Чернышева стороной, на вопросы отвечал невпопад, а однажды развел руками:
— Не по зубам орешек — пас, братцы. И на старуху, говорят, бывает она самая… проруха!
Красота Антонины взволновала и Васнецова. До армии он не дружил с девчатами. При встрече с Тоней начал теряться, краснеть. Девушка вскоре поняла причины его робости, дружески шутила с ним.
В Тоне сочеталась природная красота с храбростью. В трудные минуты боев она появлялась на огневых позициях. Перевязывала раненых, выносила их из-под огня. Васнецов тогда еще не знал, что скоро, под Большой Лепетихой, Тоня будет тащить на плащ-палатке под разрывами мин и его.
— Коля, терпи, милый, терпи, родной. Еще чуть-чуть, еще немного, — будет просить она.
Рядом плеснет взрыв, за ним второй, третий…
— Оставь меня, Тоня, уходи. Накроют… — скажет он Масленниковой.
— Да ты что! Не в моем характере, — возмутится Тоня.
По возвращении из госпиталя он узнает: Тоня стала женой командира полка Григория Митрофановича Данильченко, сменившего в этой должности майора Ивановского.
— Не надо, Коля, — говорила ему. — Не поддавайся чувствам, и все пройдет, как с белых яблонь дым.
Войска фронта развернули наступление на Таманском полуострове. Командование заранее стягивало туда силы. Убыли на Тамань и воины 530-го полка. Естественно, о подготовке к операции солдаты и офицеры не знали. Поступил приказ из штаба армии: снять две батареи и направить в распоряжение командования Н-ской части. Обычное дело на фронте. Зато возвращение батарей вылилось в праздник. Командиры капитан Иван Бодренко и старший лейтенант Михаил Чернышев привезли благодарственные письма командира стрелкового полка, которому они были приданы во время операции.
В полку только и разговоров было о том, как в станице Кущевской захватили эшелон с четырьмя десятками боевых машин противника.
— Врываемся мы в Кущевскую, — рассказывал Бодренко. — Откуда ни возьмись пехотинец на мотоцикле: «Братцы, на железнодорожной станции эшелон с танками. Паровоз под парами. Уйдет, как пить дать, уйдет». Раздумывать некогда. Командую: «Вперед!» На полном газу несемся к вокзалу. Выскакиваем на площадь. На глазах у ошалевших гитлеровцев разворачиваемся. Дорога каждая секунда. Люди работают как черта. Подаю команду. В это время по щиту первого орудия стучит очередь. За ней вторая, третья… Очухались фрицы. Но командиры орудий уже докладывают о готовности к открытию огня. Снаряды ложатся точно. Паровоз окутывается паром. Дернувшийся было эшелон останавливается. Рассредоточиваю огонь. И бегут фрицы!
Многие за тот бой получили награды.
В апреле истекал срок кандидатского стажа Васнецова. В один из дней секретарь партийного бюро полка Галкин завел разговор об этом.
— Все думал, сам заглянешь ко мне, Николай, — начал Федор Семенович. — А тебе недосуг. Стесняешься, что ли?