Из политдонесений, сообщений газет и радио было известно: за годы второй мировой войны на территории Восточней Пруссии фашисты создали сеть концентрационных лагерей, в которых томились сотни тысяч ни в чем неповинных людей разных национальностей.
К тому времени значение Восточной Пруссии как военно-промышленного района и основной продовольственной базы Германии возросло. Теснимые советскими войсками из оккупированных стран Европы, гитлеровцы потеряли многие источники сырья. Нацистская верхушка намеревалась сохранить восточно-прусские земли с находившимися на них машиностроительными предприятиями, заводами, производящими военную технику. Было ясно: за Восточную Пруссию предстоят трудные бои. Передислоцировалась вся армия. Она входила теперь в состав 3-го Белорусского фронта, командовал которым генерал армии И. Д. Черняховский.
Погожим октябрьским днем двинулись в путь. С первых километров держали приличную скорость. Дороги были хотя и разрушены частично, но в основном асфальтированы. Приятно освежал теплый ветерок. То и дело попадались польские крестьяне, свозившие солому, картошку, свеклу. Обстановка и время позволяли бойцам окинуть взглядом здешние места, сравнить их с родными краями.
— Не тот коленкор, — обронил водитель Чернов. — Не нашенский.
Понять его было нетрудно. Даже пожилые бойцы привыкли видеть обширные колхозные и совхозные поля, успели забыть единоличные наделы.
— Бывало, выйдешь в поле, глянешь на колосящейся клин, а он до самого горизонта, — разговорился на одном из привалов наводчик орудия ефрейтор Семен Мальцев. — Сердце застучит от радости. Вот оно, счастье, твое счастье! В колхозе — полные амбары зерна, на скотном дворе разная живность, в доме — достаток. Живи себе в довольстве!
Литва встретила батарейцев моросящем дождем. Похолодало. Пришлось надеть шинели.
Перед воинами открывались непривычные взору картины. Хутора, поселки, небольшие городки — почти все целы. На лугах пасутся коровы, овцы; на озерах и прудах много гусей и уток. Раньше все больше попадались пожарища. Видно, война обошла эти места стороной.
В конце октября батареи старшего лейтенанта Василия Дикарева и капитана Григория Чигрина заняли огневые позиции в районе Хорнбрун; старшего лейтенанта Васнецова и капитана Павла Волкова — юго-западнее Юдена; старшего лейтенанта Андрея Борисенко — западнее Петляушкен; старшего лейтенанта Николая Соловаря — в районе Майцкунен. Штаб полка расположился в небольшом, утопающем в зелени населенном пункте Юден.
Приступили к инженерному оборудованию местности: оборудовали блиндажи, траншеи и ходы сообщения, укрытая. Работали в темное время суток. Днем передний край замирал. В полку соблюдалась строжайшая маскировка.
После ночных работ обычно часа четыре отдыхали, приводили себя в порядок и приступали к занятиям. Офицеры изучали передний край противника, продумывали взаимодействие со стрелковыми подразделениями, солдаты осваивали материальную часть, отрабатывали систему ведения огня. В батареях и взводах проводились беседы, коллективные читки газет, прослушивания радиопередач.
В свободное время обсуждали фронтовые новости, писали письма родным и близким. Человек всегда человек. Дома он оставляет частичку сердца.
Как-то старший лейтенант Васнецов (теперь комбат) зашел в землянку взвода управления. Бойцы приводили себя в порядок: одни брились, другие умывались, третьи чинили обмундирование. Слышались шутки, смех, подначки. Вниманием товарищей завладел недюжинной силы человек Адут Халилунов. (Он на спор под одобрительные возгласы батарейцев вытащил из окопа орудие.)
Адут Лукманович — москвич. По своей первой профессии он был извозчик. Наперечет знал улицы и переулки столицы и сотни связанных с ними историй, былей и небылиц.
— Это о нас, извозчиках, поет Утесов, — с гордостью говорил он и обыкновенно мягко произносил слова известной песни:
Халилунов часами мог рассказывать о родном доме. Вот и теперь, проворно орудуя иглой (ночью, перетаскивая орудия на новую позицию, разорвал бриджи), он вспомнил мирную жизнь.