— Приглашай, Васнецов, хлопцев, — пробасил Данильченко. — Посмотрим, как вы тут подготовились к Новому году.
Батарейцы начали заполнять блиндаж и рассаживаться на пустых ящиках из-под снарядов. Взгляды солдат, сержантов и офицеров то и дело останавливались на елочке, по лицам пробегали едва заметные тени: то ли улыбка, то ли грусть. Воспоминания, ну да, конечно! Зеленая елочка навевала мысли об отчем доме, полузабытых на фронте мирных днях, когда собирались за праздничным столом. Григорий Митрофанович Данильченко улыбнулся чему-то своему и сказал, нарушив затянувшуюся паузу:
— Друзья мои! Чудесный сегодня вечер. Волею судеб мы оказались вдалеке от дома. Знаю, ваши мысли там, в родных краях, но у нас с вами есть и вторая семья — армейская. От ее имени, боевые товарищу, поздравляю вас с наступающем Новым годом!
Все зааплодировали. Григорий Митрофанович выждал, пока батарейцы успокоились, и продолжил:
— Предстоящей тысяча девятьсот сорок пятый год будет особым. Близок час нашей Победы! Путь к ней долог и труден. Гибель товарищей, друзей… Разрушенные города, сожженные села, слезы матерей, отцов, сестер и младших братьев…
Григорий Митрофанович вспомнил вехи пути, пройденного полком, схватки с врагом у Новороссийска, Сальска, Кущевской, под Ростовом, у Матвеева Кургана, на реках Миус и Молочная, под Большой Лепетихой, на Перекопском перешейке, под Барановичами, Брестом и Варшавой… Говорил просто, но каждое его слово западало в душу.
— Теперь стоим на пороге Восточной Пруссии, — продолжал Данильченко. — Перед нами задача — прорвать оборону врага. Фашисты долго готовили ее: мобилизовали имеющееся ресурсы, местное население для восстановления и постройки инженерных сооружений. Понастроено много и прочно. — Данильченко помолчал немного. — Знаю, нелегко будет нам. Но разве прежде было легко? Да никогда! Всегда мы, противотанкисты, находились на линии огня, в пекле боя.
Васнецов смотрел на взволнованные лица товарищей, и гордостью и радостью наполнялось все его существо. Гордостью за то, что прошли по трудным дорогам войны, радостью — что выпало счастье добивать врага в его берлоге.
Первые дни нового года прошли спокойно. Правда, время от времени передний край заполнялся канонадой. Артиллерия вела огонь по заранее намеченным целям или поддерживала действия разведчиков. Порой разгоралась контрбатарейная стрельба.
На огневых позициях было сосредоточено до полутора, а затем по два с половиной боекомплекта снарядов. Прибывало пополнение — в основном белорусы. Многие имели боевой партизанский опыт. Это, конечно, радовало.
В ожидании прорыва минула первая десятидневка. Состоялось делегатское комсомольское собрание с участием представителей стрелковой дивизии прорыва, которую 530-му полку надлежало поддерживать. Разговор шел очень конкретный, с учетом местности и решаемых стрелковыми частями задач. Всем, наверное, запомнились слова сержанта Константина Милашина. Он доложил о готовности расчета к выполнению боевой задачи, а в заключение заверил: «Добьем врага в его собственном логове!» Призыв горячо подхватили собравшиеся.
Под вечер 13 января был получен приказ на наступление. Батареям, предназначенным для уничтожения огневых точек противника, в ходе артиллерийской подготовки предстояло выдвинуть орудия на основные позиции.
В Прибалтике погода изменчива. Ночью ветер пригнал тучи и пошел дождь — мелкий, холодный. Снег начал покрываться наледью.
— Вот черт, — поскользнувшись, обронил лейтенант Федор Ренгач. — Как бы небесная канцелярия обедню нам не испортила.
— Все может быть, — в тон ему произнес Иван Косицын. — Но, думаю, что до гололеда дело не дойдет. Под теплым ветерком наледь растает.
— Твоими устами, Ваня, мед бы пить, — невесело улыбнулся Ренгач.
— Можно и квас.
— Довольно, ребята, препираться. Давайте лучше подумаем, как орудия на передовую доставить.
От запасных огневых позиций до основных — около полутора километров. Об использовании тягачей не могло быть и речи; привлечешь внимание противника — жди тогда артналета. Предстояло на своих плечах перемещать орудия по глубокому снегу. Дело это хотя и привычное, однако нелегкое — не раз придется умываться соленым потом.
— Выдюжим, впервой, что ли, — отозвался Ренгач. — Рассчитывать тут не на кого, кроме как на самих себя.
— Тогда приступим к делу, — сказал Васнецов.
Батарея начала выдвижение. На руках тащили орудия. Колеса вязли в глубоком снегу чуть ли не по самые ступицы. Но люди делали свое трудное дело. Каждый понимал: от него зависит успех завтрашнего боя. Сознание важности цепи удесятеряло силы, сплачивало всех.