В бою с первого выстрела Милашин уничтожил мешавший продвижению пехоты станковый пулемет врага.
Наступая, артиллеристы шли мимо безлюдных фольварков, казалось, вымерших поселков. Входили в населенный пункт, а в нем ни души. В хлевах убитые коровы, лошади, свиньи, овцы. Редко примечали мелкую живность. Горько становилось на сердце при виде этой адовой картины. Бойцы, конечно, слышали, что многие жители Восточной Пруссии, поддавшись геббельсовской пропаганде, в панике бежали в центральные районы Германии. Но слышать одно, а видеть — другое, да еще такое…
— Какое варварство! — глухо сказал командир взвода лейтенант Иван Косицын. — Ничего не пощадили, даже собак умертвили.
Батарейцы вышли из усадьбы и остановились посреди небольшого городка. Кругом двухэтажные домики под черепичными крышами. Через дорогу напротив — распахнутая настежь дверь кафе, по правую сторону — пивной бар с выбитыми окнами. Январский ветер скрипел воротами и поломанными изгородями.
— Жуткая тишина, — подошла санинструктор Маша Кузьменко, — мертвый город.
— Понагадили, теперь возмездия боятся, — произнес старшина батареи старший сержант Плиц.
— Фашизм есть фашизм!
— И я о том. Они у нас без разбора убивали, это внушали своим, сволочи!
— Хватит, ребята, — прервала парней Маша. — Господи, когда же она окончится, эта война? Чего только не увидишь? Прямо реветь хочется.
— Ну вот, и сама туда же…
Кузьменко махнула рукой:
— Не упрекай, Коля, я — женщина! — И чуть врастяжку: — Дожить бы…
— До свадьбы, Маша?
— Хоть бы и так, Коля. Эх, какая она будет, жизнь!..
Разговор сделал крутой поворот, на время увел от мрачной реальности. Так уж устроен человек — ему свойственно мечтать. Мечтой жила и Маша Кузьменко.
Чем глубже советские войска втягивались в промышленные районы, тем сильнее упорствовал враг. Штурмом пришлось овладевать Шталлупененом. Яростное сопротивление противника встретили и под Гумбинненом. Противнику удалось смять стрелков, наступающих на одном из участков. Фашистские танки и мотопехота двинулись по тылам.
Командование срочно сняло несколько батарей с прежних позиций и бросило наперерез прорвавшемуся противнику. С ходу развертывались к бою. Сеял мокрый снег. Бойцы работали по колено в воде.
— Торопись, ребята! — с тревогой посматривал в сторону приближающегося гула майор Зайков. — Вот-вот фрицы пожалуют.
Как бы в подтверждение его слов, из рощицы появился танк, за ним самоходка, бронетранспортеры.
— Огонь! Огонь! Огонь! — на разные голоса прозвучала команда.
В какую-то минуту на широкой поляне вспыхнуло несколько танков, бронетранспортеров и штурмовое орудие. Прорвавшийся противник был остановлен.
Бой в предместьях Гумбиннена длился несколько часов кряду. Лишь во второй половине дня гитлеровцы начали отходить. К вечеру 21 января город очистили от фашистов.
Впереди был Инстербург. К объятым пожарами окраинным городским домам подошли под вечер. Противник встретил плотным артиллерийско-пулеметным огнем из окаймляющих кварталы траншей, приспособленных для обороны зданий. Фашисты стреляли из подвалов, узких оконных проемов этажей, чердаков. Стрелковые цепи залегли.
Лежать на снегу, даже в полушубках и ватниках под шинелями, неприятно, несмотря на слабый морозец. Васнецову было понятно нетерпение прибывшего на огневую майора Зайкова.
— Старшой, огонька! Не можем роты поднять. Люди гибнут.
Вместе с майором выдвинулись к командиру одной из стрелковых рот. Бойцы лежали в небольшой лощине под кинжальным ружейно-пулеметным огнем, который гитлеровцы вели из массивного двухэтажного здания.
— Казарма, будь она проклята, — вздохнул ротный, — стены метровой толщины. Пулеметные гнезда — начиная с подвала, кончая чердаком.
Как бы в ответ на его слова из чердачных окон ударили пулеметы. Очереди легли буквально в метре от них.
— Засекли гады! — скрипнул зубами майор. — Нужно уходить.
Пришлось отползти за кирпичную стену забора.
— Вот так, артиллерист! — обернулся к Васнецову майор Зайков. — Давай свои пушки. Иначе несдобровать тут.
Расчеты на руках выкатили орудия на прямую наводку. Требовалась ювелирная точность в стрельбе. Поставили на места наводчиков командиров взводов — лейтенантов Косицына, Ренгача и командиров орудий — старших сержантов Фадеева и Васева.
Фашисты сосредоточили огонь на расчетах батареи. Очередь крупнокалиберного пулемета пробороздила щит первого орудия. С головы лейтенанта Косицына слетела каска, ему обожгло щеку. Офицер еще быстрее заработал поворотным и подъемным механизмами.