Вскоре пришли лейтенант Иван Акасимов, младший лейтенант Петр Приставка и старший сержант Илья Фадеев. Отдохнувшие, свежевыбритые, в начищенных до блеска сапогах. Любо-дорого было глядеть на них.
В это время появился и старшина батареи со своими помощниками. За плечами у бойцов термосы, в руках — буханки хлеба.
— Завтрак прибыл, перекусим, товарищи, — предложил Васнецов командирам.
Все охотно согласились. Тем временем к термосам с котелками потянулись представители взводов. Как всегда, с шутками да с прибаутками.
Неторопливо разговаривали.
— Эх, братцы, рыба сейчас у нас пошла, — вздохнул Акасимов. — Выйдешь, бывало, на зорьке, тишина, туман плывет. Клев отменный. Оголодала рыбешка за зиму.
Иван Николаевич родом из Марийской АССР. Вырос на реке. Окончил речной техникум. Готовился к первой путине, да война помешала. Добровольцем ушел на фронт.
— Доложите комбату, — донесся до Васнецова голос помощника командира взвода управления старшего сержанта Веремеевского, — со стороны противника вновь гул танковых двигателей.
Васнецов обернулся к телефонисту и, не торопясь, произнес:
— Передай, чтобы во взводах ускорили прием пищи.
Зазвонил телефон. Из штаба полка последовало распоряжение: «Подготовиться к отражению атаки!»
Тем временем гул двигателей вражеских танков наплывал, заполняя рощицы и низины округи. С каждой минутой он становился сильнее и сильнее.
На огневой все замерло. Редко промелькнет каска связного или запоздалого посыльного. Десятки пар глаз обшаривают местность в ожидании противника. По-разному ведут себя люди в такой обстановке. Переживают все — и командиры, и подчиненные. Одни курят, другие кусают губы до крови. Старший сержант Илья Фадеев любит рассказывать о последней весточке из дома. Неважно, слушает его кто или нет. Говорит очень серьезно, с комментариями, короткими штрихами к портретам знакомых. Особенно часто рассказывает про деда — деревенского чудака, любившего вставлять во всякий разговор: «Корень дела…»
Тогда, наверно, никто из парней не придал значения двум этим словам. И напрасно. В толковом словаре живого великорусского языка Владимира Ивановича Даля сказано: «Корень дела — начало, основание, источник». Мудро изъясняется народ!
Наводчик орудия Курило, невысокий крепыш, если позволяла обстановка, то и дело грыз что-либо — сухари, сахар, корку хлеба. Не было ничего съестного — перетирал зубами древесный сучок. Этим он успокаивал себя, а после приникал к панораме, хладнокровно работал подъемным и поворотным механизмами.
— Михайлов, ты опять?! — услышал Васнецов голос Снежко.
— Мигом, товарищ сержант.
— Давай, давай, Володя, раз приспичило.
Васнецов невольно улыбнулся, вспомнил рассказ сержанта Снежко. Вначале никто еще не понимал, появятся немецкие танки или нет. Все затаились в ожидании. А Михайлов шмыг за куст. Через минуту-другую как ни в чем не бывало появляется. Потом узнали — по-легкому, значит… У каждого свое.
Но все переживания, муки — до первого выстрела. В бою некогда отвлекаться, вздыхать — нужно работать. Работать сноровисто, горячо. Борьба идет не на жизнь — на смерть. Упредил врага — твоя взяла, промазал — получай свою долю. Роптать не приходится.
Фашисты появились внезапно. Вначале с правой стороны кургана возник силуэт одного танка, потом второго. Вслед за ними показались штурмовые орудия. Последние замедлили ход и начали вести огонь по переднему краю из-под крон ракит.
— Вот заразы! — не выдержал разведчик-наблюдатель Зебров. — Далековато, сразу и не возьмешь.
Фашисты вели стрельбу по батарее капитана Чигрина. Первый снаряд разорвался на огневой, второй взметнул над землей ящики — очевидно, угодил в погребок с боеприпасами.
— Возьмем! — невольно вырвалось у Васнецова. — Еще как возьмем!
Васнецов сосредоточил огонь батареи по штурмовым орудиям. Казалось, разрывы легли рядом с целью, но гитлеровцы продолжали вести огонь. Второй залп тоже не принес результата. Видимо, оплошность не ускользнула от тех, кто наблюдал за происходящем с КП полка. Раздался звонок. Телефонист протянул трубку командиру батареи, и Николай услышал глуховатый голос подполковника Иванова:
— Долго мазать будешь, Васнецов? — И чуть тише: — Что там у тебя? Успокойся сам и людей успокой. Не первый же раз в подобной ситуации.
— Есть, успокоиться!
Укор подхлестнул Васнецова. Скорректировав огонь, он подал команду на его открытие. На этот раз снаряды легли точно. Одно штурмовое орудие, объятое огнем, закрутилось на месте.